Правосудие в современной России. Том 2 - Екатерина Владимировна Михайлова
§ 2. Российская система досудебного производства как синтез различных типов уголовного процесса[267]
Как было определено выше, ввиду единых закономерностей познания обстоятельств объективной реальности, а также принятых «на вооружение» всеми цивилизованными странами состязательных механизмов реализации судебной власти деятельность, направленная на обеспечение возможности формирования позиции государственного обвинения, так или иначе свойственна для любых правопорядков и правовых систем. Вместе с тем ввиду исторических традиций и других факторов, определявших и продолжающих определять тенденции развития различных государств со свойственными им правопорядками, эти механизмы приобрели совершенно разные формы и оттенки — осуществляются посредством использования различных способов и технологий. Например, страны, включенные так называемую англосаксонскую семью (США, Великобритания, государства, входящие в Британское Содружество наций и пр.), традиционно придерживаются классических состязательных подходов к уголовному судопроизводству, предполагающих лишь судебные процедуры рассмотрения и разрешения соответствующего дела. В этой связи досудебная функция обеспечения возможности предварительного формирования позиции обвинения вообще выведена из зоны уголовно-процессуального регулирования. Она подлежит реализации посредством непроцессуальной деятельности органов полицейского типа, состоящей из правоохранительных и розыскных приемов, урегулированных ведомственными актами. Причем ввиду непроцессуальной природы результаты подобной деятельности сами по себе не являются полноценными судебными доказательствами, пригодными для использования при обосновании правоприменительных решений — таковыми их может признать только суд после надлежащего исследования и проверки, как правило, проводимых путем получения показаний от соответствующих должностных лиц, а также их оценки на предмет юридической доброкачественности. Тогда как до представления в суд они являются не более чем полезными предметами, документами или сведениями, мало чем отличающимися от предметов, документов или сведений, собранных частными лицами: обвиняемым, потерпевшим, адвокатом, частным детективом и т. п. И кстати, именно поэтому сотрудникам полиции или иных правоохранительных органов обычно рекомендует осуществлять свои познавательные приемы в условиях правовой преемственности по отношению к требованиям уголовно-процессуального законодательства, что повышает вероятность дальнейшей позитивной оценки судом получаемых результатов[268].
В свою очередь, страны, относящиеся к романо-германской правовой семье, используют несколько иные подходы к организации и правовому режиму досудебного производства, унаследованные от вышеупомянутой классической французской («наполеоновской») системы предварительного расследования и частично основанные на элементах инквизиционной (следственной) модели уголовной юстиции. Кстати, именно по этой причине и сам тип романо-германского уголовного процесса принято называть смешанным, т. е. предполагающим сочетание элементов состязательности и инквизиционности в тех или иных пропорциях. В отличие от англосаксонской модели полицейского дознания романо-германское досудебное производство — это, как уже отмечалось ранее, автономный этап уголовно-процессуальной деятельности, входящий в предмет уголовно-процессуального регулирования. Правда на сегодняшний день различные государства континентальной Европы уже достаточно существенно разошлись в подходах к механизмам досудебного производства — настолько сильно, что сомнение вызывает даже сам факт существования единого романо-германского типа уголовного процесса. Представляется, что в настоящее время уместнее говорить о двух отдельных типах уголовного процесса: романском («французском») и германском («немецком») — и, как следствие, о достаточно самостоятельных «французской» и «немецкой» моделях досудебного производства, каждая из которых, в свою очередь, тоже предполагает множество различных вариаций с присущими им особенностями.
Так, «французская» модель досудебного производства (Франция, Бельгия, Испания, Греция и т. д.) в целом продолжает сохранять высокую степень преемственности по отношению к «наполеоновской» системе предварительного расследования. Она основывается на достаточно жестком разграничении превентивного полицейского дознания и предварительного расследования (следствия), осуществляемого особыми государственными чиновниками, представляющими судебную власть (следственными судьями или, судебными следователями). Иными словами, «французская» модель предварительного расследования предполагает четкое разделение функций «полиции» и «юстиции» как возложенных на принципиально разные государственные органы и должностных лиц. Причем представители «юстиции» ввиду своего судебного статуса обладают юрисдикционной правосубъектностью и наделены значительным объемом юрисдикционных полномочий, сходных с полномочиями суда. Они вправе собирать (формировать) и депонировать для последующего судебного рассмотрения уголовного дела полноценные доказательства, выносить имеющие юридические последствия правоприменительные акты и т. д.[269]
«Немецкая» модель (Германия, Австрия, Швейцария, Польша и пр.), возникла вследствие зародившихся во второй половине XX в. тенденций по постепенному упрощению процедур досудебного производства. Поэтому оно предполагает более простые, явно тяготеющие к непроцессуальному полицейскому дознанию англосаксонского типа, но остающиеся в зоне уголовно-процессуального регулирования правовые механизмы предварительного расследования уголовных дел. Такая деятельность осуществляется полицией (иногда — другими государственными органами полицейского типа), выполняющими свои функции под руководством либо всепоглощающим надзором прокурора, фактически превращенного в «хозяина» расследования. Причем результаты работы полиции признаются некими свободными доказательствами (своеобразными юридическими «полуфабрикатами»), с одной стороны, несколько превалирующими перед непроцессуальной информацией, а с другой — проигрывающими по юридическому значению жестким доказательствам как продуктам деятельности суда[270].
На основании сказанного закономерно возникает вопрос: к какому же типу можно отнести российскую систему досудебного производства в целом и предварительного расследования в частности? Ответ на этот вопрос видится весьма неоднозначным, требующим подробного анализа и осмысления целого ряда причин и тенденций, обусловивших как построение органов досудебной уголовной юстиции, так и существующие механизмы реализации ими государственно-властных полномочий.
Как уже отмечалось ранее, российское досудебное производство в привычном для нас понимании обязано своим возникновением судебной реформе Александра II. Причем существовавшие до Октябрьской революции и предусмотренные Уставом уголовного судопроизводства Российской империи механизмы имели достаточно высокую степень преемственности по отношению к классической «наполеоновской» системе предварительного расследования и сводились к работе судебных следователей, осуществляющих свои полномочия при содействии полиции и под надзором прокуратуры (на языке того времени — под наблюдением прокуроров и их товарищей). Вместе с тем известные революционные события 1917 г. предопределили изменение самой парадигмы государственного администрирования, что не могло не повлиять на организацию уголовной юстиции и механизмы досудебного производства.
Так, в первые годы советской власти в силу понятных причин в вопросах уголовной юстиции, как и во многих других сферах жизнедеятельности, наблюдался полный организационно-правовой хаос. Существовавшие до революции судебно-следственные, полицейские и другие органы и учреждения были ликвидированы, а формально еще сохраняющие силу законодательные акты, в том числе и Устав уголовного судопроизводства Российской империи, фактически не применялись. Вместо этого были образованы различные революционные органы уголовной и квазиуголовной юстиции: местные суды, революционные трибуналы, следственные комиссии
