Правосудие в современной России. Том 2 - Екатерина Владимировна Михайлова
Но самый главный вопрос заключается даже не в этом, а имеет более глобальный характер: почему досудебное производство не свойственно для других базовых форм реализации судебной власти, в частности для гражданского и арбитражного процессов? Конечно, любой вид судопроизводства имеет собственную направленность, что вполне закономерно обуславливает дифференциацию установленных для них правовых режимов, отличающихся друг от друга множеством процедурных особенностей. Однако в целом и уголовный, и гражданский, и арбитражный, и любой иной юридический процесс подчиняются общим фундаментальным принципам правосудия, поскольку предметом каждого из них является некий правовой спор (конфликт), и каждый из них зиждется на необходимости установления (доказывания) обстоятельств, имеющих значения для соответствующего дела. Почему же гражданский и арбитражный процессы не предполагают досудебное производство, а обходятся сугубо судебными формами и методами собирания, исследования, проверки и оценки доказательств? Кстати, оно (досудебное производство) не требуется и по уголовным делам частного обвинения, рассматриваемым в порядке гл. 41 УПК РФ.
Так, может быть, и для остальных категорий уголовных дел досудебное производство тоже является излишним? Возможно, его существование вообще обусловлено не более чем историческими традициями, не имеет никакого позитивного смысла, а, наоборот, лишь затягивает сроки рассмотрения и разрешения уголовных дел, отнимает у государства колоссальные ресурсы и приводит к весьма серьезным финансовым затратам?
Конечно же, нет! Безусловно, это совершенно не так. Досудебная фаза, а точнее предварительное расследование представляется не просто целесообразным, а необходимым этапом любых уголовных дел публичного и частно-публичного обвинения, хотя почему-то его подлинное предназначение освещено в доктрине лишь фрагментарно. Наиболее разумную точку зрения по этому поводу высказывал М.С. Строгович. Ученый писал, что предварительное расследование направлено на обеспечение последующего разрешения уголовного дела в судебном порядке, на вынесение законного и обоснованного приговора и в то же время препятствует необоснованному преданию суду лиц, не совершивших преступления[265]. А на сегодняшний день подобных взглядов придерживается Ю.В. Деришев, который помимо прочего относит к целям досудебного производства изобличение подозреваемого (обвиняемого) в совершении инкриминируемого ему преступления и направление уголовного дела для судебного разбирательства, а также принятие иных мер для обеспечения законного, обоснованного и плодотворного правосудия[266].
Данные позиции, все всякого сомнения, лежат в правильном направлении хотя бы потому, что их авторы пытаются подчинить сущность досудебного производства последующему судебному разбирательству, так или иначе увязать потребность в проведении этого этапа с вероятной перспективой правосудия. Однако в них все-таки чувствуется некая недосказанность, незавершенность, некое стремление в последний момент уйти от самого ядра рассматриваемой проблемы и в очередной раз обосновать цели досудебного производства какими-то побочными или второстепенными обстоятельствами.
Хотя ответ на вопрос о предназначении досудебного производства (предварительного расследования) представляется более чем очевидным и буквально лежит на поверхности.
Потребность в его проведении обусловлена интеграцией публичного уголовного преследования с состязательным характером современного правосудия.
Более ранние исторические типы уголовного процесса просто не предполагали подобной интеграции: обвинительный (частно-исковой) тип, как известно, был состязательным, но не публичным, а инквизиционный — наоборот, гиперпубличным, но не состязательным. Поэтому досудебное производство в привычном для нас понимании и возникло именно тогда, когда наиболее развитые буржуазные страны стали постепенно переходить к современным моделям уголовно-процессуальной деятельности. Кстати, точно также можно охарактеризовать и зарождение института предварительного следствия в Российской империи — он появился в 1864 г., одновременно с проведением судебных реформ, заложивших основу состязательного правосудия.
Ведь состязательная форма реализации судебной власти, как известно, заключается в рассмотрении и разрешении судом правового спора, конфликта между сторонами — участниками процесса (в уголовном судопроизводстве — спора между стороной обвинения и стороной защиты о возможности применения в отношении подсудимого положений уголовного закона). Подобный спор не может быть беспредметным; при рассмотрении любого дела суд всегда отталкивается от некоего правового требования, выдвинутого субъектом-«зачинщиком», т. е. участником, инициирующим правосудие, «взывающим» к правосудию. В российском уголовном процессе роль такого субъекта-«зачинщика» выполняет прокурор (государственный обвинитель), уполномоченный на осуществление в судебном заседании публичного уголовного преследования. А отправной точкой правосудия является вносимая в суд четко сформулированная, конкретная, понятная и обоснованная позиция обвинения (обвинительный тезис) — уголовно-правовая претензия, «уголовный иск», т. е. выдвинутое в отношении подсудимого утверждение о совершении им определенного запрещенного уголовным законом деяния (п. 22 ст. 5 УПК РФ). Эта позиция и становится предметом судебного разбирательства в первой инстанции (ст. 252 УПК РФ); она же полежит оглашению государственным обвинителем в начале судебного следствия (ч. 1 ст. 274 УПК РФ).
В гражданском, арбитражном или ином юридическом процессе, инициируемом частным лицом, субъект-«зачинщик» (истец, заявитель) обращается за судебной защитой своих собственных прав либо представляемых прав другого заинтересованного субъекта (юридического лица, несовершеннолетнего и т. д.). Говоря образно, он пытается отстоять свое личное, «родное», «кровное», поэтому прекрасно осведомлен обо всех обстоятельствах случившегося, понимает предмет будущего судебного спора, способен сформулировать исковые требования и подготовить соответствующую юридическую претензию без каких-либо официальных расследований. Аналогичный характер имеют и уголовные дела частного обвинения, которые по аналогии с гражданскими делами возбуждаются посредством подачи потерпевшим (его законным представителем) заявления мировому судье (ч. 1 ст. 318 УПК РФ).
Публичное уголовное преследование, наоборот, ведется от имени государства специально уполномоченными должностными лицами, не имеющими ни к преступлению, ни к другим связанным с ним обстоятельствам никакого личного отношения. В противном случае — при возникновении ситуаций, исключающих объективность или беспристрастность этих лиц, — они обязаны устраниться от участия в производстве по уголовному делу либо подлежат принудительному отводу (ч. 1–2 ст. 62 УПК РФ). В отличие от истца в гражданском процессе субъекты публичного уголовного преследования впервые узнают об обстоятельствах, связанных с предметом будущего судебного разбирательства только при получении устного или письменного сообщения о совершенном или готовящемся преступлении (повода для возбуждения уголовного дела). Причем эти сообщения включают лишь исходные, простейшие и, самое главное, никем не проверенные и ничем не подтвержденные сведения, не позволяющие настолько полно
