Правосудие в современной России. Том 2 - Екатерина Владимировна Михайлова
Установленный действующим Уголовно-процессуальным кодеком РФ (УПК РФ) порядок досудебного производства уже не сводится только к проведению предварительного следствия, а предполагает поэтапное осуществление двух самостоятельных стадий: возбуждения уголовного дела и предварительного расследования. Последнее, в свою очередь, в зависимости от тяжести совершенного преступного деяния и ряда других правовых условий дифференцируется на дознание в общем порядке, сокращенное дознание и предварительное следствие. Но существующая система досудебного производства, несмотря ни на какие особенности, все-таки сохраняет свои «наполеоновские» корни, свой романо-германский фундамент, чем предопределяет отнесение общей формы российского уголовного процесса к смешанному типу. В частности, основным функциональным этапом досудебного производства остается именно предварительное расследование, которое, собственно говоря, и является подобием дореволюционного предварительного следствия.
Стадия возбуждения уголовного дела слишком скоротечна, имеет сугубо формальный и во многом искусственный характер. А ее основное предназначение — разрешение вопроса о возможности «открытия» нового дознания или предварительного следствия — по сути, производно от цели и задач предварительного расследования. Кроме того, современные тенденции развития уголовно-процессуального законодательства вообще постепенно лишают стадию возбуждения уголовного дела правовой автономности, фактически превращая ее в начальную фазу предварительного расследования, в своеобразное «квазирасследование».
Таким образом, именно предварительное расследование занимает максимальный объем и составляет основное содержание досудебного производства, фактически сливаясь с ним в единое целое, в некую неразделимую юридическую конструкцию. Поэтому как основополагающая цель, так и наиболее базовые задачи предварительного расследования, по сути, являются целью и задачами всего досудебного производства, определяя его сущность, смысл и предназначение.
И здесь невольно возникает один вопрос: почему, несмотря на более чем 150-летнюю историю существования и развития российского досудебного производства в целом и предварительного расследования (следствия) в частности, невзирая на множество публикаций, посвященных данной проблематике, в доктрине до сих пор не выработана четкая и внятная методологическая позиция, объясняющая тот самый смысл, то самое предназначение, которыми, собственно говоря, и обуславливается необходимость в указанном этапе уголовно-процессуальной деятельности? Иными словами, не совсем понятно, почему ученые уклоняются от формулирования цели и наиболее общих задач досудебного производства (предварительного расследования), не уделяют внимание причинам, предопределяющим его существование.
В большинстве научных работ досудебная часть уголовного судопроизводства позиционируется как некая данность, правовая аксиома, как не вызывающий сомнений неоспоримый элемент деятельности, направленной на обеспечение возможности реализации уголовного закона. Например, Н.В. Жогин и Ф.Н. Фаткуллин, мотивируя назначение предварительного следствия, ограничивались лишь весьма пространным тезисом, что оно заключается в достижении четкости, определенности и правовой устойчивости общественных отношений, возникающих в ходе деятельности следственных органов, устранения произвола и беззакония, обеспечения защиты прав и интересов граждан[259]. И.Д. Перлов выражал сущность указанной стадии еще более лаконично. Он писал, что основным назначением предварительного расследования является расследование преступлений[260]. Авторы одной из современных работ, посвященных досудебному производству, обосновывают потребность в предварительном расследовании необходимостью обеспечения высокого качества работы суда и вынесения справедливого приговора, а также невозможностью осуществления правосудия без предварительной досудебной подготовки материалов[261]. Подобным несколько безразличным отношением к предназначению досудебного производства и предварительного расследования характеризуются и другие публикации. Что уж говорить про многочисленные учебники по уголовно-процессуальному праву, где указанные проблемы вообще обычно освещаются достаточно коротко и сжато. Кстати, отмеченный доктринальный пробел неизбежно приводит и к недостаткам законодательного регулирования. Как совершенно справедливо подмечает Ю.В. Деришев, уголовно-процессуальный закон не содержит какого-либо специального положения, регламентирующего назначение досудебного производства[262].
Конечно, на первый взгляд, ответ на вопрос о назначении досудебного производства вообще не предполагает никакой сложности и является очевидным. Скорее всего, любой специалист, имеющий хоть самое отдаленное представление об уголовном процессе, любой практический работник (дознаватель, следователь, прокурор, адвокат, судья), не задумываясь, ответит, что данный этап направлен на максимально полное и исчерпывающее установление обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела и позволяющих изобличить человека в совершении инкриминируемого ему преступления. Такую точку зрения прямо высказывают Н.А. Якубович, Л.Д. Самыгин, Г.П. Химичева и некоторые другие авторы[263]. Тогда как Ю.Д. Лившиц в свое время писал, что суд не может самостоятельно, без помощи дознавателя или следователя собрать необходимый объем доказательственного материала, позволяющего решить вопросы, стоящие перед правосудием, за исключением наиболее простых уголовных дел частного обвинения[264].
В принципе все подобные тезисы являются бесспорными и справедливыми. Маловероятно, что кто-либо станет подвергать сомнению или критиковать такие высказывания, разве что за исключением отдельных современных поборников англосаксонской системы уголовного процесса, вообще не предполагающей досудебного производства в привычном для нас понимании.
Однако они носят весьма поверхностный характер и не объясняют глубинную сущность затрагиваемой проблемы, саму причину, обуславливающую необходимость проведения предварительного расследования по уголовному делу. Ведь любой из приведенных доводов (потребность в установлении обстоятельств преступления, потребность в собирании и депонировании доказательств для последующего судебного разбирательства и т. д.) легко парируется достаточно примитивными, но тем не менее вполне уместными вопросами-контраргументами. Почему суд самостоятельно не способен установить все имеющие значение для уголовного дела обстоятельства?! Неужели он не наделен необходимыми правовыми возможностями для полноценной познавательной деятельности? Разве суд является пассивным «накопителем» полезных сведений и не уполномочен допрашивать подсудимого, потерпевшего, свидетелей, проводить осмотры, освидетельствования, иные судебные действия, назначать экспертизы, приобщать и исследовать документы и т. д.?
Бесспорно, способен! И не просто способен, а ввиду условия непосредственности (ч. 1 ст. 240 УПК РФ) обязан осуществлять полноценное судебное познание за исключением уголовных дел, рассматриваемых в особом порядке.
Задавая подобные вопросы и отвечая на них, мы, конечно, осознаем и даже предвидим возможные нападки потенциальных оппонентов: дескать, в силу всей сложности, инертности, «неповоротливости» судебной процедуры, предполагающей серьезную подготовку, обеспечение единовременного присутствия множества участников и выполнение других формальных требований, суд не может оперативно отреагировать на сообщение о преступлении, быстро произвести безотлагательные процессуальные действия, выявить и закрепить предрасположенные к утрате или изменению сведения, предотвратить вероятные попытки противодействия со стороны незаинтересованных в надлежащем исходе дела лиц и решить иные задачи, возлагаемые на органы дознания и предварительного следствия. Более того, современные гласные и состязательные механизмы судебного разбирательства в принципе не позволяют использовать фактор внезапности (например, произвести обыск), прибегнуть к помощи многих других криминалистических рекомендаций, направленных на продуктивность доказывания по уголовному делу.
Все это, несомненно, так. Но тем не менее необходимость решения
