Европейская гражданская война (1917-1945) - Эрнст О. Нольте
4. Германия и Советский Союз в гражданской войне в Испании
Слухи о прибытии советских кораблей с оружием для захвата власти большевистскими силами стали, по мнению участников тех событий, существенным мотивом, повлекшим бунт испанской армии 17/18 июля 1936 года против правительства партий Народного фронта. Утверждения о вовлеченности Гитлера в эти приготовления не иссякают и по сей день. Первое – ложно, второе – в высшей степени невероятно. Испанская гражданская война выросла из испанских корней. Однако уже задолго до этого процессы, разворачивающиеся в Испании между 1931 и 1936 годах, с большим основанием можно было сравнить с российскими событиями февраля-октября 1917 года, а в ноябре 1936 года советские и немецкие самолеты и танки, под управлением советских и немецких солдат, столкнулись в ожесточенном бою в районе Мадрида. Это обстоятельство повлекло за собой более активное участие регулярных и милицейских соединений фашистской Италии, а общая интервенция способствовала созданию "оси" Германия – Италия. В тайне, – и поначалу это едва ли было замечено мировым сообществом, – внутри республиканцев, или красных, разворачивались бои совершенно иного рода, бои между большевиками и меньшевиками на совсем другом фронте, который можно рассматривать как результат развития противоречий между ранней и поздней стадиями русской революции.
Испанское государство, подобно государству российскому, возникло в результате борьбы с нехристианской властью, но если господство мавров имело более глубокие исторические корни, чем власть татар, то все-таки воспоминания были еще слишком сильными, и как следствие – в России государственная религия имела гипертрофированное значение. Но и в Испании до Первой мировой войны промышленность развивалась очень неравномерно, большая часть страны была аграрной, а безземельные и малоземельные крестьяне во многих регионах составляли большинство населения. И в Испании среди интеллектуалов проходил резкий водораздел на европоцентристов и традиционалистов, и уже благодаря этому можно предположить, что Испания, как и Россия, с большим трудом формировала свое отношение к Европе. И в Испании социальное недовольство самым разнообразным образом сплеталось со стремлениями к самостоятельности регионов, которые в случае басков и каталонцев принимали форму прямо-таки национально-освободительной войны против кастильского господства.
Оставались, правда, и существенные различия. С конца первой карли-стской войны 1839 года Испания причислялась к либеральным монархиям. Там и здесь снова и снова вспыхивали революционные волнения, которые чаще всего вызывались и подавлялись благодаря вмешательству (pronunsiamiento) армии. С 1889 года проводились парламентские выборы на основе всеобщего избирательного прав. Социалистическая рабочая партия действовала легально, и анархисты распространяли свое учение не только среди крестьян Андалузии, но и среди фабричных рабочих Каталонии. В 1931 года в результате выборов монархию сменила вторая республика, которая не только приняла конституцию по образцу Веймарской республики, но даже ее партийная система – за исключением необычно сильного влияния анархистов – едва ли заметно отличалась от конституций прочих европейских стран.
Никого не удивляло, что новое государство обнаруживала непримиримых врагов как в лице левых анархистов, так и среди монархически настроенных правых, ибо в его главе находились преимущественно лево-буржуазные силы, которые не прекращали вытеснять церковь из политической жизни, сокращали армию и стремились провести раздел земельных латифундий. Еще более вопиющем было то обстоятельство, что социалисты под руководством Ларго Кабальеро, который до 1930 года тесно сотрудничал с диктатором Примо де Ривера, все больше развивались в направлении революционной партии, а христианско-демократическая партия Гила Роблеса не отказалась от своих принципиальных установок. Как на первый, так и на второй процесс влияли международные отношения: социалисты с беспокойством реагировали на захват власти Гитлером и насильственное свержение австрийских социал-демократов в феврале 1934 года, а на христианскую партию (CEDA), – воздействовал климат культа личности и униформированных союзов, что едва ли могло остаться без последствий. Восстание в Астурии 1934 года, которое было подавлено в ходе кровавых боев с иностранными легионерами генерала Франко, чрезвычайно способствовало обострению противоречий: Ларго Кабальеро не без охоты внимал речам, называвшим его "испанским Лениным", а значительные части CEDA теперь с симпатией относились к недавно образованной "Фаланге" и ее вождю Хосе Антонио Примо де Ривера.
Выборы 16 февраля 1936 года показали, что друг другу противостоят два сильных, примерно равных предвыборных блока правых и левых, что центр оказался почти полностью размытым, однако именно система выборов привела к столь значительной победе Народного фронта, который теперь включал в себя также и анархистов. В результате усилились социальные волнения на большой части страны, поскольку прежде всего сельские рабочие требовали незамедлительного выполнения предвыборных обещаний и в многих местах самовольно занимали помещичьи латифундии. В городах и селах были подожжены многие десятки церквей, а число смертных жертв уже исчислялось сотнями. В социалистической прессе много говорилось о предстоящей пролетарской революции, и наблюдатели небезосновательно указывали на руку Коминтерна, способствующую объединению коммунистических и социалистических молодежных союзов. С другой стороны, Фаланга, устраивая покушения, провоцировала противоположные силы, а карлисты в Наварре почти неприкрыто готовились к предстоящей гражданской войне. Но и армейские генералы, – как республиканцы, так и монархисты, – все больше и больше убеждались в том, что в результате социальной и сепаратистской агитации над страной нависла угроза распада, что государственный президент Мануэль Азана -образцовый представитель образованного гражданина с левыми взглядами – являет собой Керенского испанской революции.
Это подготавливало путч, который, по убеждению вождей, должен был стать не мятежом, а лишь передачей власти и восстановлением порядка – по образцу pronunciamientos девятнадцатого века или режима Примо де Риверо 1923 года. Убийство монархически настроенного политика Сальво Сотело членами своего рода режимной полиции было скорее поводом, чем причиной, и вечером 17 июля 1936 года наиболее боеспособные подразделения испанской армии, расквартированные в Северной Африке, пережившие там тяжелые поражения и великие победы, установили свою власть над этой колонией, а днем позже многочисленные армейские части подняли мятеж и в самой Испании. Но лишь на севере и на самом крайнем юге страны солдаты ощущали одобрение и участие со стороны населения, напротив, в больших городах быстро собирались взволнованные массы и требовали от правительства оружия. Хотя значительная часть армии и полицейских сил, а также почти весь флот и воздушные силы остались верными президенту1, был избран новый премьер-министр, и течение нескольких дней восстание армии в Мадриде и Барселоне, в Валенсии, Каталонии и Эстремадуре потерпело поражение. Но в то же время в этой верной президенту Испании революция бушевала как лесной пожар и превращала власть лево-буржуазного правительства в чистую оболочку. Вооруженные массы заполняли улицы, сжигали церкви, изгоняли и убивали предпринимателей и особенно священников и монахов, учреждали кооперативы и организовывали оборону. Настроение почти
