Европейская гражданская война (1917-1945) - Эрнст О. Нольте
Но как долго это могло продолжаться? Не могло ли, в конце концов, самое незначительное событие радикально качнуть весы в какую-то одну сторону? Был ли Гитлер, как тогда утверждали в национал-большевистских кругах, Керенским немецкой революции или важнейшим представителем ее жирондистских вождей? Но все же, принимая во внимание случай с Муссолини, с большим основанием можно было бы утверждать, что все заимствованные из предшествующей революционной истории аналогии были ложными, поскольку речь в данном случае шла о революции другого типа, а именно о фашистской революции.
К началу 1934 года ситуация для Гитлера складывалась непросто. Хи-лиастические надежды на национальное возвышение во многом не оправдывались, безработица сокращалась относительно медленно и в основном за счет государственного дорожного строительства, начало борьбы с церковью, как и препоны на границах с Австрией, вызывали массовые волнения. Реальная заработная плата скорее падала, чем поднималась. Геббельс был вынужден начать пропагандистский поход против "нытиков и паникеров", которые, очевидно, могли весьма свободно будоражить общественность. Если в СА было неспокойно, то консервативные круги были недовольны. То, что Рем вместе с Гессом 1 сентября 1933 года был назначен рейхсминистром без портфеля, можно было рассматривать лишь как утешительный приз. Однако Рем развернул и дипломатическую активность, встречался, кроме прочего, с французским послом Франсуа-Понсе и 18 апреля держал большую речь перед дипломатическим корпусом, в которой заявлял: " ‹…› В качестве несокрушимого барьера на пути реакции, мещанства и лицемерия стоит СА, – ибо в ней воплощается все то, что составляет понятие революции! ‹…› Национал-социалистская революция в Германии означает прорыв к новому мировоззрению. Расовая обусловленность ее центральной проблемы, народной общности, доказывает, что новый немецкий идеалистический национализм не имеет никаких влечений к завоеваниям, но обращает свою энергию вовнутрь
Здесь был решающий пункт. Рем давно уже наводил страх не столько на иностранных дипломатов, сколько на немецких консерваторов, поскольку преобразование рейхсвера в милиционные вооруженные силы отсрочивало серьезное военное перевооружение, если вообще не препятствовало таковому. Реакция подверглась нападкам также в песне Хорста Весселя, которая в то время стала частью национального гимна, а миролюбиво-внутриполитическое истолкование расовой теории нередко звучало и из уст самого Гитлера, однако спешное и эффективное перевооружение было в глазах Гитлера важнейшим программным пунктом и отказаться от него он бы никому не позволил. Все-таки, даже не ощущая давление времени, он вряд ли занял бы сторону Рема, поскольку его партия в целом не была революционной в том смысле, как это понимал Рем, и ему самому не было не известным, что многочисленные коммунисты стекались в ряды СА, возможно, надеясь, что смогут во всей полноте продолжить начатую СА революцию. Он мог рассчитывать на поддержку подчиненных Рему Гиммлера и Лютце. Геринг и гестапо и так были на его стороне. Рейхсвер распространял будоражащие сообщения о мнимых приготовлениях к восстанию СА, и в центре паутины находился самый надежный сторонник Гитлера среди высшего офицерства генерал Рейхе-нау. Однако Гитлер медлил с принятием окончательного решения.
В начале июня он имел длительную личную беседу с Ремом, в ходе которой он настоятельно рекомендовал последнему взять отпуск. Рем так и поступил и даже объявил о всеобщем отпуске для членов СА, однако 8 июня он отдает угрожающей приказ всем подразделениям, в котором – из необъяснимого упрямства – даже не называет имени Гитлера. Он, однако, упоминает о врагах СА и их напрасных надеждах, заканчивая патетическим выражением: "СА была и остается судьбой Германии".2
17 июня, независимо от Гитлера, был проигран важный контрапункт. Вице-канцлер фон Папен по приглашению союза университетов произнес в Марбурге речь, в которой говорил о "шлаках" революционного состояния, вновь обращался против антихристианских притязаний на тотальность и предостерегал против разделения народа на спартанцев и илотов. Ключевыми положениями речи были следующие: "Тот, кто безответственно играет с подобными идеями (второй революции), тот не должен утаивать, что за второй волной может легко последовать третья, что тот, кто угрожает гильотиной, чаще всего попадает под нож ‹…› Много говорится о грядущей социализации. Разве мы для того пережили антимарксистскую революцию, чтобы проводить марксистскую программу? ‹…› Ни один народ не может позволить себе вечного восстания снизу, если он должен выдержать испытание историей ‹…› С вечной динамикой нельзя сделать ничего определенного по форме. Германия не должна стать движущимся в неизвестное поездом, о котором никто не знает, когда он остановится ‹…›".
Гитлер понял эту речь не как поддержку, а как вызов. Ее распространение было запрещено, а ее автор, Эдгар Юнг, некогда выдающийся поборник консервативной революции, – арестован. Гитлер решился воевать на два фронта.
28 июня он созывает совещание вождей СА в Бад Висзее и объявляет о своем участии в нем. 30 июня после посещения Эссена он вместе с Геббельсом и Лутце фон Хангеларом прилетает в Мюнхен. Незадолго до этого до него доходят многочисленные сенсационные известия, в том числе о планировании против него покушения штандартенфюрером Улем, а также о подготовке восстания берлинского вождя СА Эрнста (который в действительности как раз находился в свадебном путешествии). Насколько серьезно Гитлер относился к этим известиями и руководствовался ими в своих действиях, до сих пор неизвестно. Во всяком случае, уже по прибытии в Мюнхен были арестованы несколько вождей СА, в Висзее был арестован застигнутый врасплох Рем и важнейшие люди из его окружения. Пленные были на автобусе доставлены в тюрьму Штадельхайма. По пути были
