Европейская гражданская война (1917-1945) - Эрнст О. Нольте
Как бы там ни было, реальность этого последнего и наиболее ужасного этапа, реальность истребления в газовых камерах лагерей уничтожения примерно трех миллионов евреев, сплошь и рядом проживавших не в партизанских районах Советского Союза, оспаривалась некоторыми авторами, тогда как действия оперативных групп СС никем еще не отрицались. Авторами такой литературы являются вовсе не одни лишь немцы или неофашисты. и Как правило, доказательства в этой сфере основываются на том, что подвергается сомнению подлинность центральных документов, например, протоколов Ванзейской конференции от 20 января 1942 г., или же авторы указывают на противоречивость свидетельских показаний и на существенные различия в количественных данных, приводимых экспертами. Нередко утверждается, что массовые умерщвления в газовых камерах27 в таком объеме неосуществимы с точки зрения имевшихся технических средств. Но даже если в связи с этими аргументами воздержаться от суждения и не учитывать многочисленные другие свидетельства – среди коих показания Эйхмана*8, коменданта Освенцима Хёсса и многочисленных узников лагерей – то все же бесспорным остается фаю-смерти многих тысяч людей, а также еще один факт: среди этих погибших бросается в глаза огромное количество евреев. w Остаются публичные высказывания вроде многократно повторенных пророчеств и утверждений Гитлера об "уничтожении еврейской расы в Европе", а также утверждение Юлиуса Штрейхера в одном из номеров "Штюрмера" за 1943 г. о том, что еврейство гигантскими шагами приближается к своему "уничтожению".30 Остаются также многочисленные высказывания, сделанные Гитлером в беседах с иностранными дипломатами, а также в застольных беседах, и высказывания эти в то же время проясняют подлинную основу его юдофобии.
Так, 17 февраля 1942 года Гитлер в своей ставке обратился к приглашенным к столу гостям, среди которых был и Генрих Гиммлер с такими словами: "Такой феномен античности, как закат античного мира, произошел из-за мобилизации черни под христианскими девизами, причем это понятие имеет столь же мало общего с религией, как марксистский социализм с разрешением социальных вопросов… 1400 лет этим пользовалось христианство, чтобы развить свои зверства до крайних пределов. Поэтому мы не вправе сказать, что большевизм уже преодолен. Но ведь чем основательнее мы вышвырнем евреев, тем скорее будет устранена опасность. Еврей – это катализатор, от которого вспыхивает горючее. Народ, у которого нет евреев, возвращается к естественному порядку… Если отдать этот мир на несколько столетий немецким профессорам, то спустя миллион лет у нас будут бродить сплошь одни кретины с гигантскими головами и недоразвитыми телами."31
На самом деле Адольф Гитлер под словом "еврей" подразумевал не что иное, как то, что почти все мыслители XIX века с позитивным акцентом называли прогрессом – тот комплекс растущих покорения природы и отчуждения от природы, индустриализации и свободы торговли, эмансипации и индивидуализма, что первым Ницше, а за ним – некоторые философы жизни вроде Людвига Клагеса и Теодора Лессинга объявили угрозой для жизни. Для Гитлера жизнь эта тождественна естественному порядку, т. е. разделению общества на крестьян и воинов, каковое, по его мнению, еще присутствует классическим образом в современной Японии, тогда как в Европе оно оказалось поставленным под угрозу сначала мирной утопией христианства, а затем – безудержной индустриализацией с ее явлениями кризисов и распада. Следовательно, Гитлер имел в виду тот самый всемирно-исторический процесс, который для Маркса был сразу и прогрессом, и упадком; тот процесс, который можно назвать интеллектуализацией мира. Но несмотря на некоторые наметки, Маркс, Ницше, Лессинг и даже Клагес оставались все-таки далеки от утверждения, будто можно выявить конкретную человеческую причину этого процесса. Однако же Гитлер сделал этот шаг, который оказался радикальным переворачиванием всей прежней идеологии, но сам этот шаг уже нельзя называть идеологией в изначальном смысле, так как он приписывает одной группе людей способность вызывать трансцендентальный процесс. Тем не менее тезис этот нельзя назвать просто абсурдным, ибо евреи в качестве "народа Писания", а впоследствии – как группа, и внешне, и фактически особенно затронутая эмансипацией, имели ярко выраженное отношение к упомянутой интеллектуализации, но не как ее причина, а как одна из форм ее проявления. Потому-то в том, что Гитлер в своем отстаивании войны как неотъемлемого элемента естественного порядка обратил гено-цидальные тенденции современной войны прежде всего против евреев, была некоторая последовательность. Но геноцид, происходящий с такими намерениями, – не просто геноцид. И то, до какой степени для Гитлера шли рука об руку переворачивание философии истории, защита естественного порядка и революционный опыт 1918 г., становится неопровержимо ясно, если сюда добавить еще и фразу, с которой 22 июля 1941 г. он обратился к хорватскому маршалу Кватернику: "Если хотя бы одно государство по каким-либо причинам потерпит у себя хотя бы одну еврейскую семью, то семья эта превратится в очаг бацилл для нового распада." 32 Правда, впоследствии Гитлер упоминал Мадагаскар и Сибирь в качестве возможных мест для проживания европейских евреев. Но Мадагаскар был для него уже недоступен, а вскоре предстояло стать недоступной и Сибири. А если бы Гитлер приказал перевезти евреев из Германии и остальной Европы в Польшу, чтобы они жили там в гетто, то в дальнейшем он прослыл бы всего-навсего
