Путь киновари - Юлиус Эвола

того, чтобы начать с нуля; вместо игнорирования славы и громких имен; вместо того, чтобы подвергнуть радикальной ревизии всех и каждого, фашизм с амбициями провинциала и выскочки выстроил вокруг себя круг из уже имевшихся буржуазных «деятелей культуры» при условии того, что они отдавали дань этому формальному и ничего не значимому согласию с режимом, о котором я сказал. Так явилось печальное зрелище Итальянской академии, чьи члены по своей внутренней ориентации во многом были или агностиками, или антифашистами: это относилось также и ко многим из тех, кто получил высокие посты в органах фашистской культуры и в большой печати. Поэтому ничуть не удивляет то, что почти всех этих господ, после второй мировой войны сменивших мундир, можно встретить и в демократической и антифашистской Италии.

Особым случаем была ситуация с так называемым Институтом римских исследований. Так как Рим был выбран высшим символом «революции», нужно было поощрять основательные, энергичные и действенные исследования ценностей и фундаментальных форм римского мира (хотя и необязательно согласно тому экстремистскому примеру, что был набросан мной в «Языческом империализме»). Но фашизм удовольствовался этим Институтом, до упора клерикальным и буржуазным, чья деятельность исчерпывалась формальными полуакадемическими филологическими, археологическими и искусствоведческими штудиями. В результате вовсе не итальянцы, а иностранцы — как тот же Бахофен, позже Альтхейм, В. Отто, Пиганьоль, Дюмезиль, Кереньи — смогли заметить те аспекты римского мира, которые по большей части и придали форму «римскому» мифу фашизма. Иностранцы, знавшие о том, что я отстаиваю римскую идею, говорили об этом единственном центре, получившем официальный характер в этой области исследований, не без некоторого сарказма. Именно этому институту было суждено без проблем пережить кризис смены режима и осуществлять ту же самую бесцветную деятельность в последующем демократическом и антифашистском климате, в котором сегодня римский идеал подвергается осмеянию в качестве чистой риторики.

Таково было фактическое состояние «фашистской культуры». Тот факт, что наши инициативы, даже имея вышеописанное покровительство, не встретили почти никакого отклика, и что «большая печать» того времени нас игнорировала (даже после выпуска «Восстания против современного мира»), как и пресса сегодняшнего дня, имел большое значение. Обнаружился следующий парадокс: к большому раздражению тех, кто в Италии «приватизировал» сферу культуры, обеспечив себе высокие посты в этой области, за рубежом меня признавали и рассматривали как представителя революционной культуры (или скорее мировоззрения и точки зрения на историю). Кажется естественным, что «фашистская» культура не оставила после себя ровным счетом ничего. Говорят, что фашизм погубил итальянцев. Я осмелюсь сказать противоположное (оставляя в стороне военные вопросы): именно итальянцы погубили фашизм — в том смысле, что Италия оказалась неспособной предоставить фашизму человеческий материал, способный и достойный адекватно развить его высшие возможности и нейтрализовать отрицательные — и здесь, естественно, я говорю не только об области культуры.

ГЕРМЕТИЗМ И КРИТИКА СОВРЕМЕННОГО СПИРИТУАЛИЗМА. ПРОБЛЕМА КАТОЛИЦИЗМА

Я заканчиваю этот экскурс, не лишенный общего ретроспективного интереса. Возвращаясь к ряду моих книг, вышедших вскоре после периода издания «Ла Торре», мы вновь касаемся области традиционных и эзотерических дисциплин. Речь идет о «Герметической традиции» (La tradizione ermetica), в первом издании вышедшей в 1931-м году в издательстве Laterza, и о книге «Маска и лицо современного спиритуализма» (Maschera е volto dello spiritualismo contemporaneo), вышедшей в первом издании в 1932-м году в издательстве Восса.

Материал первой книги я начал излагать еще в некоторых очерках «Введения в магию». Прямым знакомством с герметической литературой я отчасти обязан Регини, который или предоставил мне древние тексты, или обратил на них мое внимание. В то время в своих статьях он указывал некоторые ключи для понимания герметически-алхимического символизма. Кроме того, я познакомился с этим материалом при помощи французских групп, прежде всего при помощи редакции журнала «Вуаль д’Изи» (Le Voile d’Isis, «Вуаль Изиды»), который позже превратился в геноновский «Этюд Традисьонель» (Études Traditionnelles, «Традиционные исследования»).

Как и в случае с тантрой, я обратился к оригинальным книгам и собрал по возможности максимально полный материал, чтобы после этого представить синтез этого учения согласно «традиционной» точке зрения. Полным названием работы было «Герметическая традиция в своей доктрине, своих символах и в своем Царском Искусстве». Реальным объектом моего исследования был именно алхимический герметизм. Речь шла о той литературе, которая, происходя из мистического источника, в александрийский период уже существовала в форме греческих и сирийских текстов. Соответствующая традиция была оживлена арабами, и во многом с их помощью пришла в Западную Европу, переживая особый расцвет в XVI и XVII вв. вплоть до рождения научной химии.

В своих внешних аспектах все тексты этого многовекового течения говорили о химических и металлургческих операциях — прежде всего о создании золота или производстве философского камня и эликсира мудрецов. Жреческое искусство и царское искусство — так называлась эта дисциплина в своем практическом и оперативном аспекте. Ее излагали с использованием символизма и зашифрованного жаргона, непроницаемого для профана, а также мифов классической античности. В современной культуре кажется очевидным, что здесь речь идет о химии в инфантильном состоянии, мифологизированной и пропитанной предрассудками, и, вне всякого сомнения, превзойденной научной химией и представляющей интерес только для истории науки. При этом упускается из виду, что многочисленные герметические авторы неоднократно и открыто говорили, что их истолкования нельзя выразить на письме, что они используют тайный язык (вплоть до того, что они пишут только для самих себя и тех, кто уже знает), что принципы их тайного искусства могли быть поняты только со слов Учителя или путем внезапного озарения. Кроме того, было очевидно, что базовая концепция вселенной, природы и человека этих авторов была абсолютно отличной от фундамента современной науки; но она совпадала с фундаментом гностицизма, теургии, магии и древних тайных наук и по своей сути принадлежала к иному духовному миру.

Итак, я предпринял систематическое исследование, чтобы выявить подлинное внутреннее содержание герметически-алхимической традиции. В реальности речь шла о инициатической науке, изложенной в химикометаллургических одеждах. Вещества, о которых говорили тексты, были символами сил и принципов человеческого существа или природы, принятые sub specie interioritatis[16] и в своих надфизических аспектах. Операции касались инициатической трансформации человеческого существа. Алхимическое золото представляло собой бессмертную и неуязвимую сущность, мыслимую по этой причине в тех же терминах, что и упомянутая теория обусловленного бессмертия: не как данная реальность, а как что-то, реализуемое исключительно при помощи тайной процедуры. В целом, здесь мы встречаемся с особой космологией и системой символов и техник.

Это касалось наиболее аутентичного и сущностного ядра данной традиции, очищенного от шлака и вторичных или