Повседневная жизнь русского средневекового монастыря - Елена Владимировна Романенко

Глава 12. На пороге вечности

Чин погребения

Мерные удары колокола, раздававшиеся над монастырем, извещали иноков, что в обители преставился их брат. Услышав этот печальный звон, все спешили в храм на панихиду. В Российской национальной библиотеке Санкт-Петербурга среди бесчисленного множества уникальных рукописей хранится Требник (так называемый «Постригальник-Погребальник») преподобного Кирилла Белозерского (РНБ. Кир. – Бел. № 5/5). Часть книги написана на пергамене, часть – на бумаге, что указывает на ее древность. Прикосновение к этому кодексу всякий раз вызывает необъяснимый трепет в душе: листы во многих местах прожжены горячим воском свечи и затем аккуратно зашиты, повсюду на бумажных листах следы елея (масла) и воска. До сих пор рукопись издает сильный аромат церковных благовоний. Исследователи говорят, что именно эту книгу взял с собой святой Кирилл, когда уходил из московского Симонова монастыря на Белоозеро, чтобы основать по указанию Богородицы новую обитель[405]. В кодексе переписаны главные молитвенные последования, необходимые игумену на новом месте: чин монашеского пострига и чин отпевания. Великое множество иноков приняли монашество и покинули бренный земной мир под чтение молитв из этого «Постригальника-Погребальника».

Согласно правилу о «усопших иноках» тела монахов перед погребением не омывают, как это принято у мирских людей. Экклисиарх или инок, поставленный на послушание, знаменовал губкой, смоченной в теплой воде, крест на челе усопшего брата и растирал его по всему лицу, затем повторял те же действия на груди, руках и коленах новопреставленного. Приготавляя монаха к погребению, его облачали в чистую ризу (при этом никто не должен был видеть наготы инока), затем возлагали на голову куколь так, чтобы он полностью закрыл лицо усопшего – до бороды. Ризу поверх стягивали аналавом, на монаха надевали пояс и новые сандалии. При обретении мощей преподобного Сергия Радонежского в его гробе были найдены монашеские сандалии. Они не истлели, несмотря на то что пролежали в земле 30 лет[406].

Положив тело усопшего на «рогозину», его специальным образом обвивали мантией: для этого, обрезав концы мантии, сшивали ее, а оставшимися лентами («окроем») с двух сторон трижды крестообразно стягивали тело от груди до колен; оставшейся частью мантии обвивали ноги. Скутанными подобным образом нашли мощи преподобного Даниила Переславского 17 ноября 1652 года, спустя 112 лет после погребения святого. В письме царю настоятель Троицкого Данилова монастыря архимандрит Тихон писал: «И мощи, государь, преподобного игумена Даниила лежат вкупе; а одежда, государь, на нем иноческая, обвит мантиею и спеленан плетцами, а на главе куколь…»[407].

Приготовив тело к погребению, его вместе с одром покрывали саваном (покрывалом). Поверх возлагали икону Спасителя или Пресвятой Богородицы. И так при пении молитв несли в храм, где ставили в притворе или на паперти, напротив Царских врат. У одра зажигали четыре свечи. Все иноки, собравшиеся в храм, держали зажженные свечи. Иерей совершал каждение крестообразно. Начинался чин отпевания.

Нередко святые знали день своей кончины и тщательно готовились к ней: подолгу молились, причащались Святых Христовых Таин. Григорий Пельшемский незадолго до своего преставления покинул родную обитель. Он ушел в село, где в церкви Святых Бориса и Глеба служил его духовный отец иеромонах Варсонофий. Преподобный хотел исповедаться и причаститься. Монахи, которые приехали за своим игуменом, обнаружили святого Григория уже усопшим и привезли его тело в монастырь. Когда гроб стоял посреди церкви, у инока Сергия при прощании со святым прошла глазная болезнь. Григорий Пельшемский был погребен по правую сторону от алтаря у монастырского храма в честь Собора Пресвятой Богородицы.

Тяжелые болезни также предвозвещали святым близость конца. Житие Иосифа Волоцкого, составленное неизвестным писателем, сообщает, что в последние годы преподобный ослеп. Его мучили сильные головные боли. Когда дмитровский князь Юрий Иванович попросил Иосифа Волоцкого сопровождать его в Москву, тот ответил: «…повери, господине, яко зело мя глава болит, немощно и чрез манастырь преити»[408]. Эти сведения Жития подтвердила медицинская экспертиза мощей Иосифа Волоцкого, проведенная в 2002 году. Она установила, что причиной смерти преподобного стало тяжелое онкологическое заболевание, которое привело к нарушению зрения и эндокринно-обменным расстройствам[409].

Предчувствуя свою близкую кончину или зная о ней наверняка, святые игумены составляли духовные грамоты (завещания), назначали преемника. Сохранилась подлинная духовная грамота Кирилла Белозерского. Она написана на свитке с остатками шнура, к которому прежде подвешивалась печать. Писцом грамоты был, как считают исследователи, любимый ученик игумена преподобный Мартиниан. В завещании преподобный Кирилл просил князя Андрея Дмитриевича оказывать покровительство монастырю и оставить в силе все ранее выданные жалованные грамоты, а также изгонять из обители тех, кто будет нарушать устав и не слушать нового игумена: «…а тех бы еси, господине, чюнул крепко»[410]. Настоятелем обители преподобный Кирилл утвердил своего ученика священноинока Иннокентия.

Дионисий Глушицкий преставился 1 июня 1437 года. А незадолго до кончины, 11 января 1436 года, он продиктовал грамоту своему духовнику «попу Макарию» (преподобному Макарию Глушицкому). Она начинается традиционными словами, удостоверяющими дееспособность завещателя: «Се аз, раб Божиа Денисеи игумен, пишю грамоту душевную своим целым умом…»[411]. При составлении завещания присутствовали игумен соседней обители Григорий Пельшемский, любимый ученик святого Амфилохий Глушицкий и вся братия. Духовная была явлена ростовскому епископу Ефрему, который привесил к ней свою печать, то есть заверил документ. Он сохранился в подлиннике[412]. В грамоте перечислено монастырское имущество, которое игумен оставлял обители: книги, церковная и хозяйственная утварь, земли, данные монастырю вкладчиками. Перед кончиной преподобный Дионисий призвал к себе Амфилохия и рассказал о том, что сама Богородица обещала ему защищать Покровскую обитель от всяких нестроений. Затем святой собрал для последней беседы братию. Он заповедал монахам искать помощи в молитвах к Пресвятой Деве, хранить смирение, нелицемерную любовь, чистоту душевную и телесную, умеренность в житейских потребах. Дионисий благословил Покровскому и Сосновецкому монастырям иметь одного игумена и поставил над всеми Амфилохия.

О последних днях Пафнутия Боровского оставил рассказ его келейник инок Иннокентий. Это уникальный документ. Целую неделю, день за днем монах скрупулезно записывал слова своего старца, фиксировал его самочувствие. К концу жизни игумен Пафнутий стал раздражительным и упрямым. Он ворчал на своих келейников, что те беспокоят его по ничтожным поводам, допускают в келью знатных просителей. Преподобный Пафнутий отказался принимать даже посланцев великого князя Иоанна III, которые каждый день прибывали в монастырь и искали встречи с игуменом. Находясь в глубокой старости и немощи, святой Пафнутий никому не позволял дотрагиваться до собственного тела. Когда келейники облачали ослабленного болезнью и постом игумена, тот опирался на посох,