Повседневная жизнь русского средневекового монастыря - Елена Владимировна Романенко
Царь Иоанн Грозный, вспоминая свое первое посещение Кирилло-Белозерского монастыря, рассказал в послании игумену Косме такую историю. Это было летом, в июне, в период «белах ночей», когда стиралась граница между ночью и днем. Царь, находившийся со свитой вне монастыря, видимо, на охоте, опоздал в обитель к ужину. Гости застали накрытые для них в трапезной столы, но кому-то из них ужин показался слишком скромным: не хватало стерлядей или какой-нибудь «доброй» рыбы. Помощником келаря в ту пору был старый монах Исаия Немой. Он уже отдыхал в своей келье, и его с трудом привели в трапезную. Выслушав пожелания гостей, он ответил: «Об этом, о судари, мне не было приказа; что мне приказали, то я вам и приготовил, а сейчас ночь, взять негде. Государя боюсь, а Бога надо больше бояться»[403]. Казалось бы, такая мелочь! Поступиться уставом ради закона гостеприимства. Но святые игумены и старцы отлично понимали: стоит уступить в малом – потеряешь главное. Убаюканные щедрыми пожертвованиями и покровительством первых Романовых монастыри и не заметили, как наступила другая эпоха – грубого диктата и конфискации монастырских имуществ. Сцена, увиденная в монастырской трапезной, вызвала искреннее восхищение молодого царя, и он впоследствии приводил в пример поступок немощного старца тогдашнему игумену Косме, при котором постриженники из бояр в его монастыре жили, как хотели.
Если царь приезжал в обитель после вечерни и братского ужина, трапеза все равно накрывалась для него и свиты. Если государь прибывал к заутрене, то богослужение начиналось сразу с полунощницы, во время которой игумен, келарь, казначей, соборные старцы и клиросные монахи подходили попарно к царю и кланялись дважды земным поклоном. При этом рядовые монахи и священники оставались на своих местах. После поклонов игумен раздавал всем гостям – боярам, окольничим, думным дворянам и дьякам – посохи.
Монастырь – это мир строгого церемониала, в котором не было мелочей. Все детали различных чинов тщательно фиксировались в обиходниках для того, чтобы каждый следующий игумен или келарь не допустил ошибки. Во время пения величания Пресвятой Богородице и чудотворцу Кириллу игумен подносил государю и царевичу длинные «витые четверные свечи», боярам, окольничим и дворянам – тройные короткие свечи, прочие дворяне из царской свиты получали обычные витые свечи. Сам настоятель держал тройную витую свечу, священники и дьяконы – большие витые свечи, а клиросные и рядовые монахи – гладкие свечи. После службы, по монастырскому обычаю, игумен, келарь и соборные старцы провожали царя до его кельи. В указанное царем время начиналась обедня. Пока царь шел из кельи до храма, в монастыре звонили все колокола. Войдя в храм, царь вместе с царевичем вставал на особом царском месте, устланном коврами. Зажигались все паникадила и свечи, стоявшие перед иконостасом. Хор старался петь так, чтобы угодить государю: «ни тихо, ни скоро или по государеву приказу велят пети скорее»[404]. Во время Великого входа игумен и священник произносили, как обычно, два прошения: «Всех вас да помянет Господь Бог во царьствии Своем» и «Да помянет Господь Бог смирение ваше во царствии Своем». Третье прошение было особенным, подобающим дню царского посещения. Обращаясь по очереди к царю и всем членам царской семьи, игумен говорил: «Да помянет Господь Бог благородие твое во царствии Своем». Святые Дары на такой службе выносили в двух потирах. После обедни игумен разносил просфоры царственным гостям на серебряных подносах и отдавал просфоры вместе с подносами. Остальным просфоры раздавал пономарь из большой серебряной чаши. После обедни царь шел в свои кельи, откуда его приглашали на трапезу.
Как только царь входил в монастырскую трапезную, чтец начинал читать Житие преподобного Кирилла Белозерского или Слова на праздник Успения Пресвятой Богородицы. Во время трапезы царь жаловал братию: обходя столы, он своими руками раздавал монахам щи, мед, милостыню и полотенца, которые ему, в свою очередь, подавали стольники. Затем игумен с поклоном предлагал государю «колачи крупитчатые и рыбу». Раздав подарки и блюда, государь садился кушать. После трапезы все вставали со своих мест и пели тропарь Успению Богородицы или преподобному Кириллу (чин Панагии совершался до прихода государя на трапезу). В завершение полагалась «чаша заздравная за государя по чину».
Перед отъездом государя рано утром служили молебен в Успенском соборе или в церкви преподобного Кирилла. Богослужение отличалось особой торжественностью: все присутствовавшие получали витые царские свечи, игумен надевал жемчужные ризы, а священники и диаконы – лучшие «камчатые» (ризы из камки). После чтения Евангелия государь обходил храм, целовал иконы и «прикладывал» к ним в дар золотые монеты. Заутреню и обедню служили в этот день «без расходу» (то есть подряд две службы): «и обедню поют быстро». После службы царь кушал в своих кельях, на трапезу он, если хотел, приглашал игумена, священника, диакона и клиросных монахов, служивших обедню.
Большой колокол возвещал царский отъезд. Игумен и братия провожали царя до Святых врат. Прощаясь, они подносили царю подарки (при встрече подарки не полагались): иконы, монастырские изделия (чашки, ложки, ножи, посохи и даже «окончины»), а также продукты (напитки и рыбу). Часть подарков игумен, келарь и старцы подносили государю «на стану» – последней остановке перед дальней дорогой, у Взвоза или у Покровской церкви, где прежде встречали царский поезд. Получив царское разрешение, провожающие возвращались в обитель.
По тому же чину, «с благовестом и со звоном», в обители встречали царицу или царевича, если они приезжали на богомолье без государя. Знатных посетителей из Москвы, например, бояр, встречал монастырский старец с «кормом» неподалеку от обители, в Рукиной слободке. У Святых врат их ждали келарь и соборные старцы. Настоятель встречал гостей на паперти Успенского собора, затем совершался молебен. В отведенные кельи знатных богомольцев сопровождали келарь и соборные старцы. Они же провожали гостей в день отъезда, игумен к Святым вратам не выходил. Проводив
