Корея. Власть, идеология, культура - Константин Валерианович Асмолов

Второй этап характеризовался формированием системы с фасадом, отвечавшим требованиям времени, но традиционной по содержанию. При сохранении общей коммунистической или антикоммунистической риторики по обе стороны 38-й параллели больше внимания стали уделять идеологии национализма, опоре на собственные силы и определенному лавированию между двумя сверхдержавами, курирующими корейские государства.
Под влиянием стремления высвободиться из-под опеки внешнего мира, сделав ставку на национальную идею, традиционная политическая культура как бы абсорбировала внешние элементы, и от пришедшей извне идеологии остались только внешняя форма и некоторые социально-политические институты.
Высокий уровень политической индоктринации населения, повышенная роль армии и органов безопасности, контроль информации и передвижения, государственная система, подстроенная под харизматического лидера, выработка «идеологии национального субъективизма» (чучхе на Севере, чучхесон на Юге) – далеко не полный перечень того, что объединяло режимы Ким Ир Сена и Пак Чон Хи.
Практически все основные элементы конфуцианской политической культуры – иерархичность, коллективизм, меритократия, внимание к совершенствованию человеческой природы, приоритет морали над законом и т. п. – нашли свое отражение и в строительстве командно-административной системы на Севере, и в организации политической культуры на Юге.
Различия между режимами носили тактический характер и были продиктованы внешними заимствованиями из политической культуры СССР и США того времени, хотя влияние коммунистической идеологии и применявшихся в СССР методов создания системы и воздействия на личность испытал на себе не только Север. Можно заметить, что, не заимствуя коммунистические идеологические установки, Пак сумел перенять те элементы советской командно-административной системы, которые, будучи внедренными на южнокорейскую почву, продолжали эффективно действовать.
Получившийся в результате вариант социализма/демократии с корейской спецификой оказался достаточно жизнеспособным и обеспечил обоим корейским государствам определенную стабильность. Представляется, что именно синтез традиционного наследия с новыми идеями обеспечил и южнокорейское экономическое чудо, и ту живучесть, которую демонстрирует режим Севера.
Период авторитарного апогея в обоих случаях закончился в конце 1980-х, когда в обоих корейских государствах появились первые признаки системного кризиса. Несмотря на то, что первые намеки на перемены начались в конце 1980 – начале 1990-х гг. (Юг продемонстрировал бoльшую готовность меняться, чем Север), серьезное изменение традиций началось только в середине 1990-х.
На Юге это было вызвано приходом к власти Ро Тхэ У и проведенной им относительной либерализацией, на Севере было связано с распадом Восточного блока и перестройкой в СССР. При этом пусковым моментом во многом послужило «агрессивное воздействие внешней среды», которое на Севере проявилось в форме катаклизмов 1995–1997 гг., а на Юге – в форме финансового кризиса 1997 г. Как бы то ни было, после этого обе страны оказались в таком положении, что не меняться было нельзя.
Так начался третий этап эволюции, в ходе которой под влиянием изменившегося миропорядка трансформируется уже не надстройка, а базис.
Вышеуказанные процессы едины и для РК, и для КНДР, но на разрушение традиции по обе стороны 38-й параллели повлияли различные факторы, вследствие чего процесс структурной перестройки Севера и Юга пошел разными путями благодаря различному набору условий внешнего давления.
На Юге, в первую очередь, это была общая демократизация, которая постепенно превращается не только в демократические цели, но и в демократические средства их достижения. Не менее важна глобализация как открытость корейского общества для восприятия иных традиций. После относительно демократических преобразований, начавшихся с начала 1990-х гг., РК стала более проницаемой для западной культуры и на этой волне – для европейской/американской ментальности.
Среди причин изменения ситуации на Севере можно назвать и перемены в мире вокруг КНДР, ибо воздействие внешней среды продолжает оказывать влияние на внутреннюю ситуацию вне зависимости от попыток исключить или ограничить его. Тем более что благодаря ряду событий, произошедших после смерти Ким Ир Сена, резко ухудшившееся экономическое положение страны вынудило Пхеньян хотя бы в какой-то мере ослабить железный занавес.
По обеим сторонам 38-й параллели люди активно начали усваивать новые системы ценностей, которые по ряду ключевых моментов (отношение к человеческой жизни, закону и государству, собственности и т. п.) противоположны не только старой традиции, но и друг другу. Но о конкретном проявлении этого, равно как и о том, как описанные в этой книге политические и идеологические основы проявляются на практике, – читайте во втором томе книги.
Список источников:
1. Асмолов, К. В. Не только ракеты: Путешествие историка в Северную Корею. – М.: Русский фонд содействия образованию и науке; Университет Дмитрия Пожарского, 2018. – 320 с.: ил. – ISBN 978-5-91244-230-8.
2. Асмолов, К. В. Корейская политическая культура: Традиции и трансформация. – 2-е изд., пер. и доп. – М.: Русский фонд содействия образованию и науке; Университет Дмитрия Пожарского, 2017. – 704 с. – ISBN 978-5-91244-217-9.
3. Асмолов К. В., Захарова Л. В. Современная Северная Корея: первое десятилетие эпохи Ким Чен Ына (2012–2021). – М.: ИКСА РАН, 2022. – 440 с.
4. Торкунов А. В., Денисов В. И., Ли Вл. Ф. Корейский полуостров: метаморфозы послевоенной истории // Московский государственный институт международных отношений (университет). – Москва: Олма Медиа Групп., – 2008. – С. 15. – ISBN 978-5-373-02096-1.
5. Более подробно об успехах КНДР в этот период см. К. В. Асмолов, Л. В. Захарова. Северная Корея 3.0: первое десятилетие эпохи Ким Чен Ына (2012–2021) – М.: ИКСА РАН, 2022.
6. Переломов Л. С. Конфуцианство и современный стратегический курс КНР. М., 2007. С. 184.
7. Ли Ин Сонг. Россия и модель развития Восточной Азии // Мировая экономика и международные отношения. М., 1997, № 6. С. 123.
8. Толстокулаков И. А. Развитие демократического процесса в Южной Корее в период VI Республики. Владивосток, 2003, С. 42.
9. Bird (Bishop), Isabella. Korea and her neighbors. London: J. Murray, 1898. P. 258—59.
10. Ibid. P. 341.
11. Sung Chul Yang. The North and South Кorean Political Systems. A Comparative Analysis. Revised Edition. Seoul, 1999. P. 21.
12. Korean Politics in Transition. Cpt. 1. The Рolitics of Democratic Еxperiment: 1948–1974. Вy Yuong-ho Lee. // Eward Rynolds Wright, Ed. Univ. of Washington press, 1975.
13. Henderson, G. Op. cit. P. 237.
14. Мазуров В. М. Указ. соч. С. 184.
15. Новая Корея: Президент Ким Ён Сам. СПб., 1993. С. 202.
16. Там же. С. 141.
17. Yang Kun. Irrationality of Korea’s National Crisis.





