Сталинские кочевники: власть и голод в Казахстане - Роберт Киндлер
Советский консул в Кульдже Колосов наблюдал то же самое с китайской стороны границы. «Банды», сообщал он, знакомы с местностью, великолепно организованы и имеют в регионе самые широкие связи, от бандитов на советской территории до китайской администрации. Беженцы обращаются к ним из страха перед советскими пограничниками. Многие бандиты на регулярной основе принимают «заказы» на доставку в Китай родственников, скота и другого имущества «клиентов». Главари этих группировок с лёгкостью вербуют себе новых подчинённых среди обедневших беженцев. Наряду с контрабандой людей и постоянными разбойными нападениями на «мирное население», Колосову казалось особенно опасным то обстоятельство, что бандиты пробуют себя в роли шпионов и собирают информацию о численности и размещении советских войск[883].
Существовала, к примеру, группа под предводительством Алимджанана Кутанова и Базарбека Нуртазынова — уроженцев Малай-Саринского района, регулярных нарушителей границы с давних пор. Кутанова в 1927 г., видимо за уголовные преступления, приговорили к 10 годам заключения, но он сумел вовремя улизнуть в Китай. В последующие годы его много раз видели на советской территории. Нуртазынов, в прошлом контрабандист, также был небезызвестен советским органам. В 1930 г. эти двое организовали в Синьцзяне вооружённую группировку, куда входили главным образом беженцы из их родных мест[884]. Они хотели помочь бежать в Китай родным и членам своего клана. В середине ноября их банда числом более 60 всадников пересекла границу и мелкими группами направилась в аулы района. Чекисты зарегистрировали ряд нападений на приграничные колхозы и совхозы, в которых винили людей Нуртазынова и Кутанова. В придачу имело место похищение нескольких местных функционеров, чья судьба осталась неизвестной. Сотни казахских хозяйств двинулись к границе, и даже стычки с добровольческими комотрядами не могли их остановить[885].
Пограничные войска выслали отряд с тяжёлым вооружением. Через несколько дней солдаты отыскали казахов. С пулемётами и гранатомётами пограничников кочевники сладить не могли. Только наступившая ночь спасла их от полного уничтожения. На следующее утро бой возобновился. Но теперь, по рассказам солдат, он принял гораздо более жестокий характер, поскольку казахи бросались на неприятеля с мужеством отчаяния. Один схватился с пограничником, не имея при себе ничего кроме ножа, раненный в суматохе рукопашной другим солдатом, вцепился в противника намертво и в конце концов откусил ему палец. Другой попытался стащить с лошади солдата, перезаряжавшего винтовку. Они боролись до тех пор, пока солдат не нанёс казаху смертельный удар прикладом[886]. Чекисты позже всячески подчёркивали эти два эпизода как «характерные» для всего хода столкновения. Но их же данные свидетельствуют, скорее, не об ожесточённой битве, а о массовой бойне казахов. Солдаты, по-видимому, перебили всех попавших к ним в руки мужчин. Все потери красноармейцев состояли из одного-единственного раненого бойца, двух раненых и двух убитых лошадей. У противника насчитывалось 243 убитых, в плен были взяты 50 женщин и 30 детей. Ни о пленных, ни о раненых мужчинах речи не шло. Притом пограничники изъяли 600 лошадей, 100 верблюдов и 200 вьюков груза[887]. Авторы итогового доклада о «ликвидации банды Кутанова и Нуртазынова», пытаясь затушевать очевидное, утверждали, будто «бандиты» понесли такие большие потери главным образом потому, что после первых мелких стычек с плохо воюющими комотрядами боевая мощь регулярных частей «застигла их врасплох»[888].
Суровость внутренних войск ОГПУ и подразделений, действующих внутри Казахстана, к беженцам имела несколько причин. Во-первых, защита границы и преследование её нарушителей являлись профессиональными обязанностями этих людей. Поэтому, вероятно, для многих из них было делом чести добиваться максимально «хороших» результатов и доказывать свою квалификацию. Те, кто хорошо воевал, получали награды и благодарности[889]. А главное, солдатам, упускавшим группы беженцев, грозили серьёзные последствия.
Во-вторых, московское и алма-атинское руководство дало исполнителям советской политики на границе широкие полномочия. Политбюро в феврале 1930 г. постановило конфисковать всё имущество у семей, пытающихся бежать за границу со своим скотом, и принимать «особо тщательные меры против угона скота за границу». Вместе с тем оно распорядилось командировать в наиболее неблагополучные приграничные районы Казахстана и других среднеазиатских республик «компетентных» товарищей, которым надлежало душить откочёвки в зародыше[890]. В апреле СНК КАССР принял решение о переселении не менее чем на 100 км вглубь страны всех баев и кулаков, уличённых в организации откочёвок. Это касалось и тех, кто уже переправил часть семьи или имущества за границу, и тех, кто отстал от сородичей при бегстве[891]. В последующие месяцы и годы такая участь постигла многих людей, например членов группы, которую вёл казах по имени Самий Сибенов. Перед тем как Сибенов рискнул в марте 1931 г. возглавить бегство пятидесяти с лишним семей в Китай, его за чересчур явные связи с местными баями сняли с должности председателя колхоза. Группу сопровождал отряд вооружённых казахов. Когда беглецов остановили пограничники, завязалась перестрелка, в которой один пограничник получил ранения. Было задержано в общей сложности 22 чел., в том числе семья предполагаемого организатора Сибенова. Сам он сумел ускользнуть. Поскольку власти опасались, что он попробует освободить родных и устроит новую попытку побега, семью депортировали во внутренние районы республики за несколько сотен километров от границы[892].
Пограничные войска в регионе были значительно усилены[893] и не церемонились с казахами, застигнутыми вблизи госграницы. Те, кого арестовывали, порой избивали и лишали имущества, могли почитать себя счастливчиками. Остальных пристреливали на месте. Пограничники не щадили даже женщин и детей. В одной (вероятно, неполной) справке о нелегальных переходах границы в 1930 г. ОГПУ в графе «Потери противника» указало 734 убитых и 38 раненых. Пограничники, написано в справке, потеряли всего 24 чел. убитыми и 15 чел. ранеными. Число пойманных за отчётный период — свыше 3600 чел.[894] Это заметный прирост по сравнению с предыдущим годом, когда при попытке пересечения границы задержали 250 хозяйств, то есть предположительно около 1000 чел.[895] Согласно другим источникам, в 1930 г. только в Илийской долине, где многие беженцы пытались перейти границу, насчитывалось более 1000 убитых[896]. Эти данные сопровождаются лаконичным замечанием: «Имея директивы всеми мерами препятствовать укочевкам в Китай — наши пограничники развили в этом направлении максимальную энергию, нередко допуская и серьёзнейшие перегибы при проведении мероприятий по задержке укочевщиков»[897]. Несмотря на такую бойню, бегство не прекращалось. Правда, беженцы сменили «тактику», как говорится
