Повседневная жизнь русского средневекового монастыря - Елена Владимировна Романенко
После целования Евангелия игумен раздавал всем священникам, братии и мирянам освященную перед этим вербу, с которой все, стоящие в храме, как бы выходили на встречу Господа, прославляемого в песнопениях канона утрени. Такая традиция существовала, видимо, во всех обителях, даже в скитах; она описана, например, в правиле всенощного бдения Нило-Сорского скита. В Кирилло-Белозерском монастыре игумен раздавал свечи не на величании, а вместе с вербой после Евангелия перед каноном. После утрени, в седьмом-восьмом часу утра (по нашему исчислению) в монастырях, как на праздники Сретения и Благовещения, совершался крестный ход, все его участники несли в своих руках вербу[236]. Обедню в этот день также служили в белых ризах.
Наступала Страстная неделя. После Входа в Иерусалим, согласно Евангелию от Луки, Иисус Христос каждый день бывал в Иерусалимском храме, творя чудеса и уча народ. Чтобы послушать его, люди собирались с самого утра (Лк. 21: 37–38). В это время он среди других поучений произнес: «Внемлите себе, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пианством и печальми житейскими» (Лк. 21: 34). Поэтому на время Страстной седмицы, по уставу Церкви, устанавливается сугубый пост. В древности монастырские врата закрывались, и никто из мирян до Великой субботы не входил в обитель, дабы никакие тревоги и заботы житейские не тревожили иноков.
В Великий понедельник и Великую среду служили литургию Преждеосвященных Даров. В Великую среду, когда Церковь вспоминает предательство Христа Иудой, во время совершения богослужения девятого часа в монастырях (например, в Нило-Сорском скиту, Кирилло-Белозерской обители) читали Слово святого Ефрема Сирина об Иосифе Прекрасном. Жизнь Иосифа (Быт. 37: 39–50), проданного в рабство своими родными братьями, прообразовала, по толкованию святого Ефрема, первое пришествие Христа, преданного и распятого, и Его Второе пришествие в славе для Страшного суда над человечеством[237].
В Великий четверг Церковь вспоминает Тайную вечерю, когда Иисусом Христом было установлено таинство Святого причащения. Накануне, в Великую среду, как и в Прощеное воскресенье, монахи просили прощения друг у друга. После отпуста службы девятого часа наступал черед обычного «земного прощения»: братия с земным поклоном «прощались» друг с другом. После этого игумен возносил ектенью за всех православных христиан и просил прощения у братии, а те, в свою очередь, ему отвечали: «Бог да простит и помилует всех нас». Потом монахи по двое прощались у игумена, говоря так: «Прости мя, отче святый, и благослови грешнаго, елико (за то, что. – Е. Р.) согреших во вся дни живота моего и в нощи, и во всю святую Четыредесятницу словом и делом, и помышлением, в разуме и недоведании (неведении. – Е. Р.), и всеми моими чувствы (чувствами. – Е. Р.)»[238]. Перед наступающей службой Великого четверга книгохранитель готовил какие-то «списочки», видимо, в них были перечислены все причащающиеся[239].
Вечером в среду служили большой мефимон, за которым молились за всех усопших православных христиан. Так, помолившись за всех и простив всем, живым и мертвым, их согрешения, братия вступала в день Тайной вечери, исполняя завет Спасителя, сказавшего: «Аще ли же вы не отпущаете, ни Отец ваш, Иже есть на Небесех, отпустит вам согрешений ваших» («Если же не прощаете, то и Отец ваш Небесный не простит вам согрешений ваших») (Мк. 11: 26). В Кирилло-Белозерском монастыре к утрене звонили в обычные колокола в шестом часу ночи (около трех ночи по нашему исчислению). Утреня начиналась с шестопсалмия, после которого читали сдержанный в своей скорби тропарь об апостолах, причащавшихся Тайной вечери и Иуде, замышлявшем в это время свое страшное предательство. После тропаря все внимательно слушали чтение из «Слова» святого Иоанна Златоуста: «Да не будет здесь ни одного Иуды, ни одного сребролюбца. Если кто не ученик Христов, тот да удалится; трапеза не допускает тех, кои не из числа учеников. Ибо Христос говорит: “Сотворю Пасху со ученики Моими” (Мф. 26: 18)»[240].
После утрени читали правило для причастников и звонили в малые колокола к исповеди. В два часа дня (около девяти утра) глухие удары в било созывали братию к службе часов, которые говорили просто, без чтения «Блаженны» и без Апостола. В конце пятого часа дня (около двенадцати дня) звонили к обедне. В этот день обедню служил сам игумен, а вся братия причащалась Святых Христовых Таин. Перед обедней в Волоколамском монастыре еще служили панихиду. Воспоминание Тайной вечери было настолько значительным событием для каждого монаха, что в этот день соловецкие отшельники, жившие в тайном уединении на островах, собирались в монастырь, чтобы причаститься Святых Таин. Житие преподобного Зосимы Соловецкого рассказывает, как отшельник Герман, пришедший в Великий четверг в монастырскую церковь, с удивлением увидел стоящего среди братии давно почившего преподобного Зосиму. Преподобный сказал Герману: «Иди и ты причастись». После окончания причастия святой стал невидим[241].
В Великий четверг Церковь вспоминает также умовение ног апостолов, совершенное Иисусом Христом. «Внушая, что в Царстве Божием, которое не от мира сего, не земное величие и слава, но любовь, смирение и чистота духа отличают истинных членов, Господь, восстав от вечери, умыл ноги своим ученикам»[242]. В некоторых монастырях после литургии во время чтения Евангелия совершался особый обряд священного умовения ног, в Троице-Сергиевом монастыре его совершал архимандрит.
На утрене Великой пятницы «пели страсти», то есть читали двенадцать евангельских чтений, называемых страстными Евангелиями – «благовестие о страданиях и смерти Богочеловека». Накануне службы в Волоколамском монастыре звонили во все колокола, в Кирилловом – в два колокола. Утреня начиналась в пять часов ночи (около двух утра). После шестопсалмия трижды читали тропарь и раздавали братии свечи. Игумен и священники облачались в «постные камчатые» ризы и, выходя каждый раз по одному, читали Евангелие (игумен обязательно читал первое и последнее Евангелие). Диаконы кадили клиросы и всю братию. Перед каждым чтением Евангелия и после него пели «Слава страстем Твоим, Господи». Слушая слова Евангелия, иноки держали в руках зажженные свечи, что символизировало «торжество и славу, сопровождавшие Сына Божия и во время Его крайнего уничижения среди поругания и страданий и свидетельствующие о Его высочайшей святости и Божестве»[243]. После седьмого Евангелия читали пролог и синаксарь.
В Нило-Сорском скиту на шестом часу ночи (в первом часу ночи по нашему исчислению) пономарь звонил в колокол, ставил посреди церкви аналой, покрытый паволокою. Священник, держа в руке свечу, звонил в колокол, призывая братию на службу. Когда монахи собирались в храм, священник возлагал на себя епитрахиль, поручи и ризы и, взяв Святое Евангелие, нес его в трапезу. Впереди шел со свечой пономарь, позади вся братия. Евангелие полагалось на аналое, священник кадил Евангелие, и начиналась утреня[244].
В Великую пятницу на пятом часу дня (то есть
