Королева моды: Нерассказанная история Марии-Антуанетты - Сильви Ле Бра-Шово
Николь Леге, «двойник» Марии-Антуанетты
Мари-Николь Леге, родившаяся в Париже в сентябре 1761 года, осталась сиротой в раннем возрасте. Она жила под разными псевдонимами и называла себя модисткой, как и многие молодые женщины с неоднозначной репутацией. Леге арестовали в Брюсселе, куда она сбежала со своим возлюбленным, от которого была беременна. Их ребенок родился в Бастилии в мае 1786-го, и они поженились в следующем году. Она умерла через два года, в июне 1789-го, в Венсенне [11].
Будучи на седьмом небе от счастья, кардинал де Роган согласился поручиться за покупку экстравагантного ожерелья, которое королева якобы хотела приобрести в глубокой тайне. После завершения сделки де Роган передал украшение графине де Ламотт, которая тут же исчезла с драгоценным трофеем, который так никогда и не нашли. Не получив ни одного из предусмотренных платежей и находясь на грани банкротства, несчастные ювелиры обратились во дворец, умоляя вернуть деньги. Мария-Антуанетта, сначала не воспринявшая случившееся всерьез, в итоге потребовала начать расследование, и разразился невероятный скандал. Вместо того чтобы замять дело, учитывая влияние кардинала, Людовик XVI решил открыто привлечь его к суду, намереваясь тем самым доказать невиновность своей супруги. Направляясь в Королевскую капеллу в облачении прелата для служения мессы 15 августа, де Роган был вызван к королю для частной беседы. К всеобщему изумлению, его тут же арестовали по королевскому приказу в Зеркальной галерее и немедленно отправили в Бастилию.
Этот беспрецедентный и крайне серьезный скандал не только породил множество шуток в парижских кругах, но и вдохновил модисток на создание новых шляп. На улицах можно было увидеть женщин в шляпах «Калиостро», «Оливия» и даже «цвета кардинала на сене» – отсылка одновременно к пурпурным одеждам кардинала и соломенным матрасам тюремных камер Бастилии (это указывало на произвол монархии, которым Людовик XVI тем не менее редко злоупотреблял). Во время громкого судебного процесса де Роган умело защищался, был оправдан, но лишен должности великого раздатчика милостыни и сослан на свои земли с обязательством погасить долг за ожерелье с процентами. Калиостро и фальшивомонетчик были изгнаны из королевства. Николь Леге д’Олива, находясь в заключении, родила сына, и ее адвокат так умело вызвал сочувствие у публики, что ее освободили. Что касается графини де Ламотт, то ее заклеймили как воровку, но она таинственным образом сбежала из Сальпетриера, где содержалась, и скрывалась в Англии, где умерла в августе 1791 года. Широко известная записка королевы к прелату дала повод общественному мнению, всегда склонному к клевете, засомневаться. Из сочувствия к судьбе вовлеченных в скандал участников Марию-Антуанетту обвиняли в предвзятости и преследовании церковного деятеля. Судебный процесс возымел противоположный эффект: из жертвы королева превратилась в виновную. С тех пор нараставшая непопулярность Марии-Антуанетты переросла в беспощадную ненависть, достигнувшую пика, за которым оставалась лишь пропасть. Конфиденциальность, которой Мария-Антуанетта окружила свою частную жизнь, породила массу домыслов. Оттого и стало возможным это скандальное дело, нанесшее сокрушительный удар по королевскому достоинству. Несмотря на все попытки реабилитироваться, ни королева, ни монархия так и не оправились от этого удара. Однако история на этом еще не закончена.
В саду. «Здесь я больше не королева, я – это просто я»
Если кто-то хочет встретить Марию-Антуанетту, искать ее стоит в Трианоне. По легенде, ее призрак до сих пор бродит по этим местам; правда или нет, но именно этот уголок лучше всего отражает ее вкусы и личность. Владение королевы, расположенное всего в нескольких сотнях метров от величественного Версальского дворца, служило для нее убежищем. Когда она, еще совсем юная, получила его в свое распоряжение, ее первым желанием стало преобразить парк в китайско-английский сад по моде того времени. Однако из-за бюджетных ограничений ей пришлось немного подождать, и она утешала себя, сооружая на голове конструкции в виде лесов, ручьев и водружая плюмажи. В 1775 году это вдохновило ее соседок из деревни Нуази-ле-Руа [12] на добродушный памфлет о самой красивой и «самой знатной» из королев. В 1777 году Мария-Антуанетта организовала для Людовика XVI развлечение на свой вкус, которое продолжалось весь день до позднего вечера. Ночью сады превратились в деревенскую ярмарку с рыночной площадью, фонтанами, лавками, кабаком и театром под открытым небом, все это освещали тысячи фонарей. Мария-Антуанетта, наряженная в разносчицу напитков, раздавала угощения, а знатные дамы, переодетые в торговок, стояли за импровизированными прилавками. Чтобы избавиться от жестких требований церемониала, она отправлялась в Трианон налегке, не в неповоротливой карете в сопровождении титулованных дам, как того требовал этикет, а в легкой коляске, в компании лишь немногих избранных. Часто она там занималась «троншенированием», то есть гуляла, как рекомендовал доктор Троншен, швейцарский врач, приглашенный во Францию герцогом Орлеанским. Он советовал для поддержания здоровья прогулки в легкой одежде и в обуви на плоской подошве. «Одетая в белое, в простой соломенной шляпе, с легкой тростью в руке, шагая пешком, в сопровождении одного-единственного слуги, она прогуливалась по аллеям, ведущим в Трианон» [13], – как простая дама на прогулке. Она делала остановки, отдыхала на камне или под сенью дуба, пень которого и сегодня сохранился напротив ее владения. Людовик XVI тоже приходил сюда без сопровождения, чтобы навестить супругу, когда летом та жила в Трианоне подолгу, иногда месяцами. В этой идиллической обстановке он на несколько часов находил ту простоту жизни, которую так искусно умела создавать его супруга. Он часто обедал и ужинал здесь, наслаждаясь непринужденной компанией [14].
На самом деле это очаровательное место не отдаляло их друг от друга, но глубоко сближало. Мария-Антуанетта показывала своему супругу почти буржуазный образ жизни своего детства, совершенно не похожий на пышный версальский этикет, который он терпел, но в котором не блистал. Здесь, как это ни удивительно, они оба представали в очень простых одеждах: он – в своих любимых коричневых фраках, она – в лаконичных платьях, которые ей были гораздо милее, чем роскошные наряды, предписанные придворным этикетом. Хотя Людовик XVI никогда не оставался здесь на ночь, Трианон ему нравился, что, возможно, объясняет огромные суммы, потраченные на благоустройство поместья, и его щедрость по отношению к тем, кто здесь бывал. Дом в неоклассическом стиле с основными помещениями, включавшими бильярдную, четыре зала для приемов, небольшие покои для королевы, спальню для короля и комнаты в мансардах, был обставлен очень изысканно. Мария-Антуанетта почти не вносила изменений в интерьеры, за исключением разве что утонченной мебели, которая полностью отражала ее личные эстетические предпочтения. Однако она ввела здесь новый уклад жизни: входя в комнату, она не ожидала, что все встанут, и спокойно позволяла продолжать беседы и занятия. В парке можно было свободно гулять с друзьями, играть в детские игры – словом, ограничения оставались за границами сада. Теснота этого небольшого дворца способствовала уединенности, так как большинство слуг располагалось в отдельном здании и их вызывали только по мере необходимости. Из-за нехватки места дамы из свиты королевы также не могли здесь оставаться, из-за чего часто чувствовали себя отвергнутыми. Так, с одобрения супруга Мария-Антуанетта приезжала сюда в теплое время года при первой же возможности.
В 1780 году в Трианоне был открыт маленький частный театр, чудо из папье-маше, где, согласно слухам, для декорации спектаклей использовались золото и драгоценности. Однако, поняв, что на самом деле стоит он недорого, революционеры оставили театр нетронутым и он дошел до нас в первозданном виде. Особенно запомнились пасторали и роли горничных, которые исполняла Мария-Антуанетта со своими друзьями. Эта театральная прихоть, вдохновленная произведениями Седена, Руссо или Бомарше, кажется анекдотичной, если не учитывать ее влияние на моду и беззаботность золотой аристократии, сжигавшей свои привилегии в огнях рампы (свечах, освещавших сцену). К театру вели деревянные коридоры, обтянутые светлой тканью и освещенные фонарями. Королева в кругу близких исполняла популярные пьесы, пела перед своей семьей и несколькими доверенными лицами, приглашенными инкогнито. Чтобы заполнить зал, не гнушались включать в число зрителей пажей и младших слуг, –
