Королева моды: Нерассказанная история Марии-Антуанетты - Сильви Ле Бра-Шово
В отчете Луи Ле Ба за 1780 год подтверждается число 108, упомянутое мадам Кампан, однако распределение типов платьев в нем значительно отличается. В перечне значатся всего 23 церемониальных наряда, часть из которых сохранилась «с прошлого года», 32 платья а-ля полонез, из которых 8 также перешли «с прошлого года», и 50 роскошных платьев, «совершенно новых». Несмотря на частичное перераспределение гардероба для нововведений, инициированных королевой, общая стоимость расходов удвоилась и острая проблема превышения бюджета так и не была решена. И вот снова этот вопрос! Хотя это и не была единственная причина, пристрастие Марии-Антуанетты к отделке от мадемуазель Бертен играло значительную роль. Эти изысканные мелочи, превращавшие самое простое платье в произведение искусства, стоили очень дорого и обсуждались только между модисткой и королевой. Трудно сомневаться во влиянии Марии-Антуанетты на появление в 1781 году платья с широким панье, украшенного васильками (в том же году был заказан фарфоровый сервиз с васильками для Трианона), или на церемониальное платье с украшениями «цветы Трианона» 1783 года. Далекий от этих творческих размышлений, дотошный Луи Ле Ба сосредоточился на доказательстве «завышенных» цен на модные изделия, уделяя особое внимание случаю Бертен. Поскольку ее товары оставляли непосредственно у королевы, как он уточнял в отчете для придворной дамы, он подозревал ее в том, что она выставляла счета за «предметы, которые никто не видел и не оценивал, получая оплату без подтверждения, что они были доставлены». Действительно, в одной из записок 1781 года содержится небольшое упоминание о расходе свечей для «маленькой гардеробной, которая находится у королевы», подтверждающее существование отдельного от основной гардеробной помещения в личных покоях Марии-Антуанетты. Но где оно находилось? Согласно недавним исследованиям [35], в антресоли, созданной в 1781 году во время строительства кабинета Меридиан, существовала «комната со шкафами для королевы», куда можно было спуститься по небольшой лестнице, сохранившейся до сих пор. Вероятно, эта комната и была той самой малой гардеробной. Комната находилась рядом с покоями, которые занимала графиня Прованская на первом этаже. Когда в 1787 году та переехала, чтобы освободить место для дофина Людовика-Жозефа, некоторые помещения перешли к супруге его гувернера, герцогине д’Аркур. К этому времени они включали три комнаты: будуар, кабинет и библиотеку. После смерти дофина в 1789 году Мария-Антуанетта передала эти помещения герцогине де Турзель, назначенной в июле новой гувернанткой детей Франции вместо Иоланды де Полиньяк. Ей разрешили оставить рядом с собой ее дочь Полину, для которой обустроили две комнаты в антресоли матери: одну скромно меблированную, где спала служанка, и другую, оформленную с изяществом, с нишей для кровати и креслами, обтянутыми белым и желтым дамастом с арабесками [36]. В этом плохо освещенном помещении, окна которого выходили на внутренний двор, Полина довольно безрадостно жила до 6 октября.
Покои Турзель
Сегодня покои Турзель состоят из четырех комнат антресоли и своеобразного чердака. Первоначальная планировка не сохранилась, так как во время Реставрации покои были перестроены для Мадам Рояль[33]. По словам Луи Ле Ба, именно в тот год, когда был построен кабинет Меридиан, а мадам д’Оссён вступила в должность, на месте нынешней передней, ведущей к лестнице, которая поднимается в покои королевы, находилась комната со шкафами, так называемая маленькая гардеробная. Как вспоминает Полина в своих мемуарах, ее жилье погружалось в темноту уже с 14:00, что подтверждается свидетельством секретаря о расходе свечей в маленькой гардеробной.
Хотя мы не знаем, как выглядело это помещение тогда, расположение всего в нескольких шагах от покоев королевы позволяет предположить его назначение. Так как Мария-Антуанетта принимала мадемуазель Бертен несколько раз в неделю, им необходимо было иметь под рукой платья, чтобы завершить отделку (кружевом, газом, цветами, лентами, пуговицами и т. д.). Из-за этого происходил постоянный обмен между внутренними службами и Le Grand Mogol, где в зависимости от обстоятельств заканчивали работу над нарядами. Возможно, королева также держала рядом несколько предметов для повседневного туалета. Таким образом, давно отлаженная организация была полностью нарушена, к великому огорчению серьезного Луи Ле Ба. Секретарь был не первым, кто столкнулся с этим…
Луи Ле Ба был не первым, кто задавался вопросами о поставках от мадемуазель Бертен. Его коллега по фамилии Ле Брюн, занимавшийся делами графини д’Артуа, заинтересовался этим даже раньше. Примечательно, что его документы чудом сохранились до наших дней. Их изучение демонстрирует удивительно рациональное бюджетное управление, значительно более строгое, чем то, которое велось в окружении королевы. Уже с 1775 года поставки и счета мадемуазель Бертен подвергались тщательной проверке, велись переговоры, чтобы снизить суммы или хотя бы округлить. Из небольшой записки Ле Брюна 1780 года мы узнаем, что с целью продемонстрировать, что тарифы модистки завышены, были изготовлены точные копии одной из ее газовых накидок и пояса из Le Grand Mogol, которые стоили намного меньше [37].
Со своей стороны, секретарь мадам д’Оссён предложил проверять все изделия мадемуазель Бертен с помощью другой модистки, чтобы установить их справедливую стоимость. Эта идея не имела практического смысла и была отклонена. Ни он, ни другие преданные служители двора не учитывали креативность мадемуазель Бертен, которая на тот момент была неслыханной. Однако в 1783 году по предложению своего секретаря графиня д’Оссён распорядилась провести тщательную опись гардероба и сопоставила ее с выставленными модисткой счетами. Она действительно обнаружила некоторые расхождения в количестве, вычла их из общей суммы, начала обсуждать цены и добилась приятных скидок. Экономия оказалась незначительной, но мадам д’Оссён продолжала тщательно контролировать поставки и расценки мадемуазель Бертен. Эти споры, кажется, никак не повлияли на их добрые отношения, так как в 1786 году дама гардероба оставила свою подпись в брачном контракте племянницы мадемуазель Бертен [38]. В 1826 году наследники модистки сообщили дочери мадам д’Оссён о задолженности в 12 000 ливров [39]; это свидетельствует о том, что последняя сама была ее клиенткой.
В действительности деятельность Марии-Антуанетты с ее модисткой дублировала функции служителей гардероба, систему которых следовало бы полностью реформировать. Однако, за исключением замены главной смотрительницы гардероба, никаких значительных изменений не последовало. В результате параллельно сосуществовали две системы: с одной стороны, Мария-Антуанетта, стремившаяся лично участвовать в создании своего гардероба, и с другой – внутренняя служба, функционирование которой не поддавалось кардинальному изменению. В 1784 году, снова по идее Луи Ле Ба, даме гардероба было предложено испытать новую организацию, предположительно более экономичную. Мадемуазель Бертен оставили лишь наиболее креативную часть работы, убрав из ее обязанностей оформление манжет и отделку кружевами, за исключением нарядов для торжественных выходов. Часть платьев теперь отправлялась на доработку в мастерские мадам Помпей в Версале, ее труд и материалы обходились дешевле. Некоторые вещи доставлялись с улицы д’Оранжери службой Версаля, другие – иногда прямо от Бертен. В то же время служители гардероба продолжали изготавливать часть украшений, используя кружева, закупленные у мадам Помпей на метраж. Зачем упрощать порядок, если можно усложнить его!
В итоге «лечение» оказалось хуже самой «болезни». В 1787 году в книге учета мадам Элофф значилось не менее 270 метров шелковых кружев, и это далеко не все. Среди прочего отмечены 444 фишю и около 2500 метров лент. Учитывая, что существовало еще четыре поставщика, которые обеспечивали примерно такое же количество, общий метраж достигает поразительных 5000 метров. По сути ничего не поменялось: мелкие изделия и материалы поставлялись в поистине невероятных количествах для одной-единственной женщины, даже если это была самая кокетливая из королев: «Количество было настолько велико, что многие предметы отправлялись на списание, так и не будучи использованными», – писал Ле Ба. Хотя Мария-Антуанетта и согласилась сократить покупки у своей любимой модистки,
