Мертвецы и русалки. Очерки славянской мифологии - Дмитрий Константинович Зеленин
§ 24. «В старое… время у нас особенным образом погребали людей, умиравших несчастными и внезапными смертями, – удавленников, утопленников, замерзших, вообще самоубийц и умиравших одночасно на дорогах и на полях. Их не отпевали и не клали на кладбищах при церквах, а неотпетых отвозили на так называемые убогие дома, и паче божедомы или божедомки и скудельницы, которые находились вне городов, на вспольях. Эти убогие дома были не что иное, как большие и глубокие ямы, иногда имевшие над собою „молитвенные храмы”, попросту сараи, иногда же, кажется, нет. В эти ямы клали и бросали тела и оставляли их незасыпанными до 7 четверга по Пасхе или до Семика. В этот последний посылались священники отпеть общую панихиду, а граждане, мужи и жены, приходили „провожать скудельницы”, принося с собой к панихиде канон или кутью и свечи. После панихиды пришедшие провожать скудельницы мужи и жены Бога ради засыпали яму с телами и выкапывали новую»[278].
Такими словами описывает старинный способ погребения заложных покойников в убогих домах наш известный историк церкви, Е. Голубинский. При этом способе, таким образом, заложных и не отпевали, но и не закапывали в свое время в землю, а оставляли на поверхности земли (вплоть до Семика, т. е. иногда почти в продолжение целого года; как того и требовал народный обычай)[279].
Когда появились «убогие дома» в России, мы не знаем, но первое упоминание о них находим в Новгородской летописи уже в 1215 году (во время мора «поставиша скудельницу, и наметаша похну»). В 1230 году архиепископ Спиридон поставил второй раз скудельницу у Св. Апостолов в яме на Прусской улице[280].
Судя по словам летописи, это были первые убогие дома в Новгороде, а может быть, и в России вообще; но эти скудельницы строились во время мора, а не в обычное время, т. е. не были собственно тем, чем они стали впоследствии. Об убогих домах на юге России, в Киеве[281] и около, мы никаких сведений не имеем; что же касается Москвы, то в ней убогие дома, безусловно, были[282], но уже в позднее сравнительно время. И еще Максим Грек говорит не о постоянных и общих, а о временных и случайных убогих домах: «на поло извлекше их (тела залежных), отыняем колием», и, что особенно важно, он не только не одобряет погребения в убогих домах, но даже явно называет его беззаконным и нехристианским обычаем, за который придется давать ответ Богу в день судный; все это было бы несколько странно, если бы московское правительство того времени признало и узаконило убогие дома, как это случилось впоследствии. Сказать и то, что если бы в то время существовали постоянные и общие убогие дома, то трупы выкопанных из могилы заложных проще всего было бы бросать именно в эти дома; между тем, по словам Максима Грека, их тогда бросали просто «негде дале».
Такие временные и случайные сооружения, для каждого отдельного заложного покойника, существовали, конечно, прежде убогих домов. В селах же и деревнях, где большого скопления заложных покойников никогда не бывало, только и могли быть такие временные сооружения. От них-то, как нужно думать, и ведет свое начало самый термин «заложные покойники», существующий теперь, кажется, только на Вятке (§ 2).
Мы понимаем термин «заложные» в смысле «заложенные, кладенные досками или кольями» («отыняем колием» Максима Грека) в отличие от зарытых в землю, собственно похороненных. И, по такому толкованию, термин этот отразил в себе тот способ погребения, о котором говорит Максим Грек и который привел потом к устройству особых убогих домов или скудельниц.
Чтобы покончить с убогими домами, заметим еще, что все названия их носят книжный характер, и это обстоятельство лишний раз доказывает, что они были созданы и выдуманы книжными людьми. Официальным названием было «убогий дом», которое обыкновенно и встречается в актах. Например, когда 9 июня 1705 г. около города Шуи «на посацкой земле объявилось незнаемо какого человека мертвое тело», то местный сотник просил по этому поводу государя: «вели, Государь, в Шуе из приказной избы послать кого пригоже, и то мертвое тело досмотря записать и с позьму (?), буде явятся родственники, или в убогой дом свезть»[283]. Название это должно было означать: «дом для убогих, для тех бедных людей, у кого по смерти не оказывалось родных или других близких лиц, которые могли бы погрести мертвого». Название это составлено в ненародном духе. В просторечии оно звучало обычно «божедом», «божедомка». Иностранец Флетчер ошибочно записал вместо того «Божий дом». Книжные же, конечно, люди перенесли на эти дома название скудельница, взятое от евангельского «села (поля) скудельнича», что близ Иерусалима, купленного иудейскими первосвященниками за 30 сребреников и предназначенного для погребения чужестранцев (Ев. Матф. XXVII, 7). Изредка встречаются еще названия «гноище, буйвище, жальник». Это последнее название – народное местное; оно древнее убогих домов и означало в старину, в Новгородской земле, древние языческие кладбища; потом так стали называть и кладбища для неотпетых (заложных) христиан. Отсюда уже естественный переход к значению «убогий дом». Значение это для слов «жальник» и «жаль» отмечено в Новгороде[284].
По всей вероятности, идея создания постоянных убогих домов принадлежит высшему духовенству, которое не могло, конечно, видеть равнодушно того, как христианские трупы выбрасывались «негде» и валялись на земле непокрытыми. Евангельское «поле скудельное» придавало как бы библейскую окраску этим сооружениям. Но, повторяем, нечто вроде временных убогих домов – простые загородки около трупа заложного покойника, чтобы труп этот не был растерзан хищными зверями, – могли и даже, пожалуй, должны были существовать и ранее, уже по народному почину. Характерно, однако же, что после и патриарх и царь присутствовали на погребении покойников в Московском убогом доме в Семик[285].
Вопрос о том, где именно, в каком местоположении (на равнинах? горах? около рек?) устраивались убогие дома, представляет для нас большой интерес, так как из того, что мы знаем ниже, вполне естественным представляется вывод, что надлежащим местоположением для таких домов должны были служить места сырые, низменные, «мочажинные». Но наши сведения по этому вопросу весьма ограниченны. Кроме того, убогие дома устраивались большей частью церковной и светской администрацией, которая вряд ли всегда считалась с народными на
