Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг. - Майкл Джабара Карлей
Майский пока не знал о том, что было решено отказать СССР в займе. 5 февраля он встретился с военным министром Даффом Купером, а через несколько дней — с Иденом. С Купером, разделявшим взгляды Черчилля на Германию, сложностей не возникло, а вот с Иденом пришлось топтаться на месте[1198]. 13 февраля Кольер за обедом сообщил Майскому плохие новости. Заем отменили, так как он не получил достаточной поддержки в кабинете. Были одобрены более длительные кредиты, а это лучше, чем ничего.
«Очень жаль, — сказал Майский. — Заем был бы пенен… по политическим причинам», но кредиты были не так интересны. Майский знал о сопротивлении Министерства торговли. Он спросил, почему были отвернуты рекомендации МИД. Кольер не мог сказать, что заем заблокировал Иден, поэтому ответил, что кабинет боялся оппозиции в Палате общин, хотя сам Кольер не думал, что она бы возникла. МИД в целом и он сам в частности поддерживали заем, вероломно сказал Кольер, но кабинет был против. Большинство в кабинете хотели торговать с СССР и были готовы одолжить деньги, «но они хотели это сделать с наименьшим беспокойством». Долгосрочный заем «несомненно, спровоцировал бы серьезные волнения и имел бы большой политический эффект». Кредиты сводят этот риск к минимуму[1199]. Очевидно, Кольер не мог признаться, что Иден, два заместителя министров и в особенности громогласный Сарджент выступали против «пропаганды» Коминтерна, не доверяли советским мотивам и не хотели разозлить господина Гитлера. Также он не хотел говорить, что они с Ванситтартом находятся в изоляции. Удивительно, что советское посольство так и не получило информацию о постоянной враждебности Сарджента.
Второй раунд в битве за актуализацию англо-советского сближения был проигран. Майский все реже встречался с Ванситтартом. Сарджент удерживал свои позиции. Он выступил против визита Даффа Купера в СССР и, что важнее, против ратификации Францией франко-советского пакта. Лаваль откладывал ее на протяжении почти девяти месяцев, пока не ушел в отставку в конце января 1936 года. Это «фатальная политика, — говорил Сарджент, — которая может привести лишь к одному результату, а именно к войне в Европе, а единственной стороной, которая извлечет из нее выгоду, будет советское правительство в липе агентов Третьего интернационала»[1200]. Это был убедительный аргумент для Идена. Он отказался вмешиваться во французские дела, но визит Даффа Купера был отменен, несмотря на благоприятную опенку растущей военной силы СССР[1201]. Сарджент все время вставлял палки в колеса, а Иден был на его стороне. Именно он, а не Ванситтарт писал информационные записки «министру».
Ванситтарт перестал реагировать на протоколы, в которых говорилось, что необходимо дистанцироваться от Москвы и сближаться с Берлином. Сарджент в них просто торжествовал, саркастически высмеивая ценность «англо-советского пакта»[1202]. Мог ли он ошибаться сильнее? Ванситтарта хотели отослать в Париж, чтобы от него избавиться. Сарджент никогда не сомневался в правильности своей идеи. Это был тот человек, который в сентябре 1939 года доведет Великобританию до катастрофы. Осенью того года Великобритания была бы рада, если бы у нее появился «англо-советский пакт». Сарджента следовало бы отправить в какое-нибудь британское консульство в дальнем уголке мира с грунтовыми дорогами и открытой канализацией. К сожалению, он нанес много вреда англо-советским отношениям.
«Возможность достижения понимания с Германией в целом»
Англо-советское сближение пошло на спад, когда кабинет создал комитет, чтобы «изучить возможность достижения понимания с Германией в целом». Сарджент сказал, что правительство не должно делать ничего такого, «что может вызвать ненужное раздражение и подозрения у Германии». Его идеи имеет смысл процитировать без сокращений: «Нам следует в первую очередь действовать в одиночку и не обсуждать это с третьей стороной, чтобы не было утечки и чтобы нам не стали чинить препятствий. А кроме того, нам не следует, пока мы проверяем политику понимания с Германией, брать на себя обязательства в отношении другого курса, который может привести к конфликту с “немецкой” политикой.
В соответствии с этими принципами мы выступили против того… чтобы дать России гарантированный заем. Мы хотели бы, чтобы нас не связывали с действиями французского правительства, которое занимается ратификацией франко-российского пакта. Мы ведем себя осторожно и ничего не рассказываем французскому правительству, так как хотим прозондировать почву в Германии, не спрашивая заранее его согласия…
Довольно очевидно, что советскому правительству не понравится сближение Великобритании с Францией и Германией. Оно так боится Германии, что готово искать союзника среди алчных капиталистов. Оно, конечно, понимает, что его собственная ценность в глазах буржуазных стран Западной Европы во многом зависит от того, насколько они сами боятся Германии.
С учетом данных обстоятельств, я бы предложил соблюдать относительную осторожность в обсуждении немецкой политики с господином Майским и другими русскими. Особенно будет прискорбно, если мы расскажем Майскому больше, чем Корбену. Я считаю, что нам следует изо всех сил стараться не попадать в ситуации, в которых нам придется обсуждать с Майским общую [выделено в оригинале. — М. К.] англо-франко-российскую политику»[1203].
С точки зрения Олифанта, основной вопрос Сарджента заключался в следующем: «Германия или Россия?» Иден согласился с Сарджентом: «Давайте остерегаться господина Майского. Он неугомонный пропагандист»[1204]. Как будто Великобритания оказывала СССР любезность, слушая советские сказки о гитлеровской агрессии, угрожавшей европейскому миру и безопасности. Майский действительно неугомонно продвигал англо-советский союз, и его раздражал британский МИД, в котором верховодили Иден и Сарджент. Конечно, всем было бы намного лучше, если бы британское правительство серьезнее отнеслось к аргументам Майского. Сарджент вообще предлагал действовать в одиночку и ничего не говорить Франции и СССР. Все его рекомендации по изменению курса в сторону Берлина были неправильными. В деле имеются все документы. Когда в мае 1940 года Черчилль проводил кадровые перестановки, Сарджента надо было уволить, сказав ему всего одно слово: «Вон!»
Идена сильно раздражала советская «пропаганда». Так, например, он прочитал отчет Чилстона о враждебной советской статье об условиях жизни рабочего класса в Англии. Кольер не обратил на нее особого внимания, но Иден рассвирепел: «После этой статьи я просто убежден, что мы должны держать Майского и его правительство строго на расстоянии вытянутой руки. Мы хотим корректных отношений, но нам следует избегать любой сердечности в отношении правительства, которое ведет себя подобным образом»[1205]. Иден напомнил Фиппсу свою позицию. Речь шла о политике Сарджента: «Я считаю действительно крайне важным не давать немцам никакого повода думать, что мы хотим присоединиться к политике окружения. Что касается СССР, я бы хотел, чтобы наши отношения строились на
