Златая цепь на дубе том - Борис Акунин
В последние годы (и какие годы!) жена была единственным человеком, чьему давлению поддавался Николай. Прежде он, случалось, попадал в зависимость от напористых, деятельных министров, среди которых попадались и люди недюжинные, вроде Столыпина, но дееспособные администраторы, сделавшие карьеру за счет своей энергии и способностей, часто бывают чересчур настойчивы — потому что твердо знают, чего хотят, и умеют этого добиваться. Чем дольше Николай находился у власти, тем хуже он выносил людей подобного типа.
Император очень старался входить сам во все дела, но, во-первых, не обладал для этого нужными талантами, а во-вторых, при объеме и запутанности возникающих вопросов это было в принципе невозможно. Никому не доверяя, подозревая каждого в каких-то задних мыслях и тайных намерениях, Николай обходился без собственной канцелярии и даже не держал личного секретаря. Он и в этом уповал на свои особые отношения с Судьбой и Богом.
В 1914 году в царскую канцелярию поступила докладная записка бывшего министра внутренних дел П.Н. Дурново, одного из опытнейших государственных деятелей. Он был смертельно болен и написал императору безо всякого верноподданничества письмо-предостережение. Старый сановник заклинал царя не вступать в конфликт с Германией и с поразительной точностью предсказывал, что произойдет, если война все-таки разразится: какие сложатся коалиции, сколько тягот принесут России военные испытания и чем всё закончится. «…Все неудачи будут приписываться правительству. В законодательных учреждениях начнется яростная кампания против него… В стране начнутся революционные выступления… Армия, лишившаяся наиболее надежного кадрового состава, охваченная в большей части стихийно общим крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованной, чтобы послужить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и лишенные авторитета в глазах населения оппозиционно-интеллигентские партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предвидению».
Поражает не то, что все эти пророчества в точности сбылись, а то, что письмо осталось непрочитанным. Очевидно, Николай взглянул, да и отложил эти умствования в сторону. Впрочем, если бы даже и прочитал, то лишь пожал бы плечами: человек предполагает, а Бог располагает.
Судьба обошлась с тем, кто в нее верил, со звериной жестокостью. В ночь с 16 на 17 июля 1918 года Николая, Александру и пятерых их детей убьют в подвале большевики. Но не менее жестоко Рок обойдется и со страной, которой правил августейший фаталист. Доля его исторической ответственности велика. Когда капитан корабля смотрит только в небо, происходит кораблекрушение.
ЛЕНИН,
или ТЕОРЕТИК У ВЛАСТИ
Ленин в 50 лет.
Иконическая фотография Павла Жукова.
При всём колоссальном объеме литературы о Ленине, из чтения очень трудно составить представление о живом человеке. Беспристрастных свидетельств почти нет — рассказчики или смотрят на объект снизу вверх, с благоговением, либо люто его ненавидят. Создается впечатление, что «живого и человеческого» в этом историческом деятеле было не так много. Всё его существование, все поступки подчинялись Идее, Теории. Если изъять ее из ленинской жизни, от Владимира Ильича Ульянова ничего не останется.
Демократический литератор XIX века Дмитрий Писарев, которого Ленин высоко ценил и чью фотографию держал на письменном столе, очень точно описал такой тип личности: «Сам мечтатель видит в своей мечте святую и великую истину; и он работает, сильно и добросовестно работает, чтобы мечта его перестала быть мечтою. Вся жизнь расположена по одной руководящей идее и наполнена самою напряженною деятельностью… Он счастлив, потому что величайшее счастье, доступное человеку, состоит в том, чтобы влюбиться в такую идею, которой можно посвятить безраздельно все свои силы и всю свою жизнь».
Когда юный Володя Ульянов «влюбился в идею», мы не знаем. В зрелые годы он очень скупо делился воспоминаниями о ранней поре своей жизни, но однажды упомянул, что отказался от идеи Бога в 16 лет — выкинул нательный крестик в мусор. Подростковый бунт — явление вполне заурядное, но мало на кого в переходном возрасте обрушивается такое потрясение, как казнь любимого старшего брата. К этому следует прибавить стену отчуждения, которая моментально возникла в симбирской чиновничьей среде вокруг семьи «цареубийцы». По-видимому именно тогда определилась вся последующая судьба юноши. Царизм стал его заклятым врагом.
Впрочем ничего уникального в ульяновской увлеченности идеей революции не было. Российская молодежь интеллигентского сословия в ту эпоху была чуть не поголовно охвачена подобного рода идеализмом. Да и не только молодежь. В конце девятнадцатого века многим казалось, что строительство «земного рая» в той или иной форме вполне достижимо.
Цель, к которой стремился Владимир Ульянов, была грандиозной и утопической: перестроить весь мир согласно идеалу другого утописта, Карла Маркса.
Герберт Уэллс, разговаривавший с вождем революции в 1920 году, очень многого — да почти ничего — в большевизме не понял, но своим писательским чутьем угадал в собеседнике самое главное, когда назвал его «кремлевским мечтателем» и ощутил с ним родство душ. Один фантаст распознал другого.
Да, Ленин был самый настоящий утопист и мечтатель. Государство, образовавшееся в результате его деятельности, Союз Советских Социалистических Республик, вовсе не являлось реализацией этой мечты. Оно получилось «теоретически неправильным» — и это очень важное дополнение к портрету Ленина: когда прекрасная теория, жившая в его мозгу, сталкивалась с безобразной реальностью, он с горечью, но твердо делал коррекцию в теории. И начинал руководствоваться исправленной версией. Это называлось «марксистско-ленинской диалектикой». «Наша теория не догма, а руководство к действию, — говорили Маркс и Энгельс», — написал Ленин в 1920 году, когда большевики забрели совсем уже далеко от классического марксизма. И сразу опубликовал целый каскад статей, сформировавших новую доктрину. А год спустя проделает это еще раз. Лестница, по которой поднимался Владимир Ильич, вела в облака, но каждый шаг и каждая ступенька на этом пути были тщательно продуманы, рассчитаны и теоретически обоснованы.
Вообще-то в идеале Ленин планировал создать Всемирную Коммунистическую Республику, и победа на российской территории рассматривалась всего лишь как промежуточный период. Владимир Ильич не являлся российским патриотом. Ему, в общем, не было дела до России. «Дело не в России. На нее, господа хорошие, мне наплевать — это только
