Сплетня - Катя Саммер

– И ничего не распугаешь, – настаивает Лиза. – Тебе стоит начать играть, и все забудут про твой нос. Жаль, не взяли гитару. Мама просила папу вернуться, когда я рассказала про Тима. Ну, чтобы подыграл ей, но папа… спешил. Ты никогда не слышала, как мама поет «Blackbird»? – она говорит это уже мне.
– Не-а. И была бы только рада, если бы за нас выступил Тим или твоя мама.
– А-ха-ха, я представила маму, которая выигрывает конкурс вместо вас.
– Ну, учитывая, что в жюри будет отец, – вставляет свое слово Даня, – и преподаватели, которых мама вечно строит на планерках, не факт, что она победила бы.
– А кто вообще будет в жюри?
– Папа, кто-то еще из спонсоров, точно – сноб: все никак не могут забыть ему Третьяковку. – Лиза смешно и театрально закатывает глаза. – Мама говорила, что пригласили Уткина, но он еще не подтвердил участие.
– Ого!
Мне резко становится не по себе, а к горлу подкатывает тошнота. Не хочу позориться перед кумиром. «Википедия» и я по-прежнему считаем его лучшим дизайнером в России. И не только мы – половина наших выкинули зеленку и перекрасили волосы в синий цвет вслед за ним.
– Может, надавить на какие-то слабости жюри? – выдает мысль Тим.
– А это идея! – радостно хлопает в ладоши Лиза. – Народ и так будет за вас после новости, что Лиля беременна.
Это сказано вскользь, но я прямо чувствую, как кровь отливает от лица и я бледнею. Нахожу Даню глазами, он угрюмо смотрит на испуганную меня. Ему хоть бы что – сидит тут без футболки, расслаблен, как будто на отдыхе, ничего его не трогает. А мне еще страхов, что забеременею, в жизни не хватало!
– Папа любит только колбасу, – смеется Лиза. – И себя. Не знаю, как его иначе задобрить.
– Ну почему, девочки ему тоже нравятся. Так что в этом плане достаточно присутствия Лили на сцене.
Все напрягаются после Даниных слов. Лиза ерзает на месте, подгибает под себя ноги. Ей явно неприятен разговор.
– Уткин любит стихи, – пытаюсь снизить градус, ляпнув первое, что приходит на ум.
– Тогда можно зачитать что-нибудь красивое. Эмоционально как-нибудь, со слезами. Помнишь, как в «Десяти причинах моей ненависти»?
– Или пусть Данил позирует, как в «Титанике», а Лиля рисует его под песню Селин Дион.
Мы все дружно закатываемся, представив то, что предлагает Тим. Я еще ярко так – говорила же, что люблю эту сцену: Даня лежит обнаженный на красивых винтажных покрывалах, подперев голову рукой. Умора.
– Я бы все-таки настояла, чтобы вы станцевали. По крайней мере, это вы когда-то умели…
– В восемь лет! – оправдываюсь я. – Ничего не выйдет. Только если это будет финальный танец из фильма «Мой парень – псих», но вряд ли мы с таким выиграем.
– Тогда, может, театральное представление?
– Какое? Шекспира поставим? – Я раздражаюсь, потому что не могу даже в мыслях представить себе, как это будет выглядеть. – «Что значит имя? Роза пахнет розой…»
Я задираю голову к потолку и наигранно жестикулирую руками.
– «…Хоть розой назови ее, хоть нет»[30], – заканчивает за меня приглушенным голосом Даня. И когда все оборачиваются в его сторону, делает вид, будто не хотел, чтобы услышали.
– Ты знаешь Шекспира? – Первый раз сегодня, кажется, обращаюсь к нему напрямую. Неосознанно.
– Я хорошо знаю фильмы с Ди Каприо.
Лиза издает смешок.
– Что? Нравятся мне его роли периода девяностых.
– Ну, вот и отлично! – радостно хлопает в ладоши она. – Значит, ставим Шекспира! Это будет улет!
Не знаю, почему она вдруг так решила. Мне достаточно представить себя на сцене, чтобы понять: идея, мягко говоря, не очень.
– Стоп, стоп, – прерываю я, сосредоточившись на Лизе. – Даже если мы выучим диалог из пьесы и разыграем его… Но мы же не можем выйти в джинсах и…
– Вообще не проблема – есть прокат костюмов. Беру это на себя.
Лиза завелась, и ее не остановить. Я отсюда вижу, как горят глаза. Мне бы ее запал, потому что я, как Станиславский, не ве-рю![31]
– Это все еще звучит скучно.
– Ой, лучше, чем ваше вечное «ни-че-го»! Все будет отлично, замутим спецэффекты! В зале точно есть проектор, организуем сад какой-нибудь на фоне, музычку, дым… точно, дым! Звукарь наш обожает его пускать, ему только повод дай.
– Там в этой сцене был балкон… – встревает Тим, а Лиза возмущенно вздыхает:
– Неучи! Правильно вы назвали вашу эту программу! Не было там балкона.
– Был, – настаивает парень. – Я водил маму на спектакль два года назад. Джульетта вещала о своих страданиях с балкона, а Ромео по кустам пытался к ней залезть.
– Кустам, – смеется, вытирая слезы, Лиза. – Романтик ты, Тима.
– В фильме они вообще купались в бассейне, – говорит Даня.
– Сцена вроде бы так и называется: «Встреча на балконе», – и я не остаюсь в стороне.
– Нет! Шекспир не описывал ни бассейн, – она стреляет грозным взглядом в брата, – ни балкон! Его придумали, когда первый раз ставили пьесу на сцене. Это эффект Манделы. Ну, когда все дружно помнят балкон, которого нет.
– Ладно-ладно, – подняв руки, сдается Даня.
– Так что давайте хотя бы попробуем, а там в крайнем случае… – Она задумывается.
– В крайнем случае мы всегда можем сознаться, – заканчиваю за нее, и три головы разом оборачиваются ко мне. Повисает тишина. Давящая, ожидающая. – Я имею в виду, рассказать, что все началось в шутку из-за сплетен, например, а потом… потом мы и правда влюбились.
Язык не слушается, щеки и шея горят. Я ляпнула глупость, наверное, но теперь не могу замолчать и продолжаю себя закапывать.
– Соврать обо всем, – смеюсь нервно, срываясь на высокие ноты. – Это может стать бомбой.
– Может, – соглашается нехотя Лиза, – но давай оставим это и правда на крайний случай.
И следом все дружно вспоминают об остывшей пицце, чтобы закрыть тему, которую Даня никак не комментирует.
Глава 27
Он
Зона чертовой турбулентности
– Так ты ей не рассказал? – Отец ловит меня на кухне, куда я спускаюсь сварить кофе для Тима, который не может без дозы, и взять газировки остальным. – Ну, рыцарь, ну, даешь!
Не глядя на него, ставлю турку на огонь, поправляю футболку, которая начинает резко давить в шее. Перемещаюсь по кухне без остановки: