Ангел с разбитыми крыльями - Янина Логвин
— Соле, мы оба знаем, что это неправда, и я останусь в Италии. Не быть мне звездой порноиндустрии и женских фантазий. Я предпочту эту спальню.
Я продолжаю гладить его подбородок и линию скулы.
— Но ведь необязательно говорить то, что и так ясно, правда?
— Правда. — Пауза между нами повисает почти ощутимая, прежде чем Ангел спрашивает: — Ты решила со мной попрощаться?
Он не выглядит расстроенным. Напротив, продолжает спокойно смотреть на меня.
— А как это обычно происходит?
— Понятия не имею. Я ни с кем не прощался, я находил свое. От тебя я уйти не смог.
Не знаю, что и думать. И что на это ответить. Мне вдруг становится колко под внимательным взглядом Адама. Я убираю руку и отстраняюсь.
— Это всё Бергамо, удивительный город. Жаль будет уезжать отсюда. Марии здесь нравилось.
— Я в этом не уверен, Соле. Или ты себя обманываешь.
Ну вот, ещё не наступило утро, а уже проснулась реальность — как будто кошмарный сон не развеялся окончательно, а всего лишь затаился в густом сумраке по углам.
И снова тяжело дышать, а в тишине, если закрыть глаза, можно услышать скрежет железных когтей монстра.
— Что… что ты имеешь в виду?
— Вчера в школе я увидел, что твою дочь тяготит роль мальчика. Она растет, и могут появиться проблемы, которые ты не решишь бегством в другое место. Ей совершенно точно не всё нравится в ее жизни.
Это то, о чём я и сама думаю постоянно, но не ожидаю услышать со стороны. Из категории самых больших страхов.
Я поднимаюсь и сажусь в постели. Сгибаю ноги в коленях и обхватываю их руками, не глядя на Ангела.
— Знаю.… Знаю, Адам, — горько выдыхаю. Больше ответить нечего.
Он тоже садится. Горячая грудь снова греет мое плечо и спину. Говорит, пока ещё не касаясь меня.
— Ева, я всё ещё хочу, чтобы ты была со мной. Ребенок не помеха. Я не обижу твою дочь и не закрою дверь. Просто доверься.
Просто довериться? Если бы это всё решило!
Я поворачиваюсь и смотрю на него.
— А что, если кто-то обидит тебя? Очень сильный и опасный? Жестокий, как сам дьявол! Ты уверен, что я этого хочу? Хочу увидеть, как он тебя.… как ты…
Я не могу договорить. Отвернувшись, поднимаю руки и закрываю лицо.
Господи, я так устала всего бояться!
Ангел притягивает меня к своей груди. Обнимает, негромко спрашивая:
— Даст по морде или убьет?… Соле, меня сложно обидеть, поверь на слово. Я уже побывал в аду и знаю всех его обитателей. Дьявол так Дьявол.
— Адам, прошу, — я мотаю головой, — это не шутка. Я не девушка-мечта, и не цветок из прекрасного сада. Я должна защитить Марию от человека, который считает её грязью. И меня тоже. Мы будем бежать, пока сможем. Уедем из города, а потом и из страны…. Когда-нибудь он перестанет меня там искать! Просто надо быть ещё более осторожной! Я уеду и могу тебе пообещать, что больше никогда не стану подбирать незнакомцев в грозу. — Я поднимаю голову и смотрю на Адама. — Никогда!
Как быстро наступает рассвет. Уже видна синева в его пронзительных глазах. В глазах молодого мужчины, с которым захочет быть любая девушка.
Быть с ним означает встречаться? Ходить на свидания? В кино? Или что?
Не представляю. Не могу это нарисовать в своем воображении с Ангелом.
Святые небеса… Как глупо, что я вообще об этом думаю! О чужой роли, которая никогда не станет моей.
Я сбегаю от своего любовника в душ, а когда возвращаюсь, получаю ответ на все страхи. И уже ни рассвет не помеха нашей наготе, ни шрамы. Когда губы Ангела целуют мой живот, я не могу ни о чём думать….
***
— Адам, скажи мне, откуда взялись твои шрамы? Не обязательно правду. Если мы больше не увидимся, я буду вспоминать эту ночь и наш разговор. А вдруг ты и в самом деле упал с неба?
Я сижу на его бедрах и глажу сильную спину, пока он согревает меня руками. Наши поцелуи уже не глубокие, они невесомые и напоминают дыхание, которое, даже насытив тело, не разорвать. И мы продолжаем дышать ими, пока утро окончательно не наступило и не отрезвило нас.
— Ты была права, Соле, они появились не в одночасье, я рос с ними. Однажды появился один, затем их стало больше.
— Где рос?
— На каменном берегу, где море встречается с небом. Только тогда меня звали иначе, но я давно забыл то имя.
— Там, наверное, было очень красиво?
— Нет. Там было страшно и одиноко. Море было холодным, ветер злым, а небо.… Небо, Соле, всегда было чёрным, даже в ясные дни. Я видел его таким, когда перестал верить в святых. Есть места на Земле, куда они со своих небес не заглядывают.
— Знаю.
— Я жил на том берегу не один, а с такими же потерянными душами, до которых никому не было дела. В доме у Чудовища, которому мы все принадлежали.
— Нет. Только не ты!
— И я тоже. Есть вещи, которые нельзя изменить. Этот дом был воротами в ад, но даже там у меня был друг. Единственный, чья душа вопреки всему светилась.
Он был слабым и тощим, и не всегда в своем уме, но его глаза, даже в самый темный день отражали то, что, я думал, навсегда потерял вместе с именем. Веру.
Когда Чудовище становилось голодным, оно приходило его истязать. Однажды мой друг почти умер. Я согревал его всю ночь и отогрел. А потом понял, что следующей встречи с Чудовищем он не переживет.
Когда оно пришло в следующий раз, я встал между ними, и злость Чудовища досталась мне.
— Тебе было страшно?
— Нет. Когда ты в аду, Соле, твоя душа становится чёрной, а вера ценится на вес золота. Гораздо дороже жизни. И я не знаю, кого защищал больше — друга или то, что светилось в нем, не давая окончательно погаснуть и моей душе.
Но я боролся с Чудовищем много раз, и много раз проигрывал. Мой друг верил, что я Ангел, называл меня только так, и в отместку за его веру Чудовище срезало раскаленным прутом мне крылья.
Оно было безумным и каждый удар
