Ангел с разбитыми крыльями - Янина Логвин
Он опускает меня на постель, и я даже не подозревала за собой, что могу так сильно хотеть близости с мужчиной, когда обвиваю ногами его стройные, сильные бедра и подаюсь навстречу желанию, которому сопротивляться невозможно.
Нет, это Ангелу сопротивляться невозможно, и старая кровать снова скрипит под нами, бьется изголовьем о стену, нарушая сон соседей и тишину ночи. Бесстыже выдает нашу тайну, но на этот раз мне наплевать, что соседи подумают. Мое тело плавится и раскрывается, принимая мощную плоть Ангела, мысли туманятся под его съедающими поцелуями, а спина прогибается от подступающего остро-сладкого удовольствия.
Нас захватила страсть, и скоро она найдет выход.
— Скажи, Ева.… — просит Ангел с выдохом в мои губы, приподнимаясь надо мной, и я понимаю, чего он ждёт.
— Адам…. — с готовностью шепчу в ответ, обвиваю руками его шею и тянусь к губам: — Я хочу тебя, Адам!
Мы кончаем вместе и продлеваем близость, не отпуская друг друга. Горячий язык скользит за мочкой моего уха, дыхание согревает кожу, и эта ласка невероятно чувствительна и приятна. Как тихие слова Ангела:
— Ты пахнешь, как цветы апельсинового дерева. С первой встречи хочу тебе об этом сказать. И выглядишь так же.… как цветок. Когда-то подобное дерево росло за одним каменным забором, и я не видел ничего красивее его цветов.
На это мне нечего ответить, только смутиться. Но почему-то не хочется. Под сенью ночи всё возможно, даже услышать подобное признание.
— Есть цветы красивее, если перелезть через забор и попасть в сад.
— Где? Я так и сделал, но не увидел.
— В нашу первую встречу ты принял меня за морок, прогонял, и точно не напоминал романтика.
— Я и близко не он, Соле. Но я так чувствую.
— Да, — я открываю глаза и глажу рукой его затылок, — ты Азраил, я не забыла…
Подняв другую руку, провожу ладонью по гладкой, сильной спине и останавливаю пальцы на лопатке, отмеченной печатью шрамов.
— … Падший Ангел с разбитыми крыльями. Когда я увидела тебя впервые, то поверила, что это правда. Разверзлись небеса, и ты упал в мою жизнь с неба. Холодный, весь в крови, и беспощадный.
— Так и есть.
— И узнал все мои тайны.
— Не все. Но я узнаю, Соле.
Он поднимает голову, и я смотрю на него.
— Зачем?
— Чтобы сразиться с чудовищем из твоего сна и никогда не видеть твой чёртов парик. А ещё избавить твоего ребенка от страха. Думаю, это стоит моих усилий.
Я не понимаю, шутит он или говорит всерьёз — голос ничего не выдает. Только нежность ко мне, и это неожиданно заставляет меня ощутить волнение и ему поверить.
— Адам, пожалуйста, не нужно.…
— Что именно, Ева?
— Даже не думай мне помочь. Схватки Ангела с Дьяволом я не переживу. А он… он никого не пощадит — ни тебя, ни меня. В твоем мире хватает своих демонов, чтобы бросить вызов моим, ведь так?
Большего я не могу сказать, но Адам и не просит. Мы свернули на какой-то странный путь иносказательных откровений, когда невозможно лгать, но и всей правды не скажешь. Лучше снова забыться, пока ночь продолжается, и мой сон отступил. Скоро наступит утро, и новый день вернет нас к действительности.
Я сама тянусь к нему и целую. Опускаюсь сверху, когда он поднимает меня и кладет на себя. Оглаживает руками и греет каждый сантиметр моей кожи, не давая замерзнуть.
Плоть Ангела так же крепка, как твердо его желание сегодня быть со мной, и вот я уже сижу на его бедрах, разучивая вечный, как сам мир, танец наездницы.
У меня хороший учитель, и мне нравится урок. Наши глаза привыкли к темноте, мы смотрим друг на друга, пока Ангел держит меня за талию; поднимает пальцы к груди и ласкает соски. Опускает пальцы к ребрам, проводя по шрамам. Вновь согревает ладонями талию, заставляя ускориться, и вскоре я вскрикиваю, запрокинув голову, а губы Адама впиваются в мою шею.
— Я должен дать тебе отдых, Соле. Совсем с ума схожу, чувствуя тебя.
Я шумно дышу, держась за его плечи, и опускаю голову на мужской висок.
— Ну, разве что немного.
— Ты улыбаешься?
— Наверное.
— Хочу это увидеть.
Мне бы тоже хотелось увидеть, как Ангел улыбается, но это кажется невозможным.
— Нет, не сейчас. Ты слишком серьёзно меня об этом просишь.
Странная ночь. И я сошла с ума, с желанием отдавшись мужчине.
Я опускаю Адама на подушку, наклоняюсь и целую его красивые губы. Закрыв глаза, пробую их, как будто поцелуев между нами было мало.
Какой терпеливый у меня любовник — не шелохнется. Совершеннее его уже никогда не будет, и прямолинейнее тоже.
У меня вообще больше никого не будет.
А потом он укрывает нас одеялом, гладит пальцами мою шею под волосами, и я засыпаю. Забываюсь сном на мужской груди, разогнав все мысли, оставив только звук его размеренного дыхания, как колыбельную.
Мне так спокойно в этом коротком сне, что снится что-то легкое и неважное, вроде полета стайки бабочек над широким зелёным лугом. То ли я стала травой, а то ли одной из бабочек, но выпархиваю из сна так же легко, как уснула, и понимаю по дыханию Адама, что он не спит.
Ещё темно, но скоро рассветет. Ночь уже побледнела и приготовилась растаять, однако ещё держит над городом раскрытые темные крылья. Подумав о ночи, я вдруг думаю и о том, что скоро всё закончится. Наступит утро, за утром день, и я очнусь.
Мы оба очнемся и, возможно, больше никогда не увидимся.
— О чём задумалась, Соле? — отзывается мой Азраил. — Ночь — не время для мрачным мыслей. Гони их прочь.
— Откуда ты знаешь, что они мрачные?
— По твоему дыханию. Спи. Я не уйду, даже если небо снова разверзнется. Утром подумаешь.
Я поднимаю голову и смотрю на него.
— Утром я не буду знать, что тебе сказать.
— А что ты хочешь мне сказать?
В сумраке уже видны его глаза — темные и внимательные. Они ждут ответа, но почему-то сказать правду на этот раз непросто.
— Мы с Марией скоро уедем отсюда, Адам. Совсем скоро.
— Почему? Что тебя гонит?
— Интуиция. Я чувствую, что пора, иначе будет поздно. Только не
