Преследуй меня - Бьянка Коул

— Я чувствую себя виноватым, прибегая к таким манипуляциям, — признается отец, — но она нужна нам здесь. Галерея сделала ее мягкой. Ей нужно принять свое истинное наследие и научиться нашим обычаям.

— Это было необходимо, — говорит Марио. — Иначе она бы не пришла. Ты видел, как она себя ведет. Это у нее в крови.

— Верно. — Стул отца скрипит по камню. — Теперь, когда она здесь, мы можем отвести ее на ее законное место. Империи Кастеллано нужен сильный наследник.

— Она идеально подходит для этого, — соглашается Марио. — Весь этот огонь скрывающийся за этой безупречной внешностью. Как только она примет себя такой, какая она есть на самом деле...

Я прикусываю губу до крови, борясь с желанием закричать. Каждое произносимое ими слово вырывает еще одну частичку того, что я считала реальным. Болезнь, срочность, эмоциональные манипуляции — все это было тщательно спланировано, чтобы привести меня сюда.

Мои пальцы сжимаются в кулаки, пока продолжается их разговор, каждое случайное признание убеждает меня в том, насколько основательно меня обманули. Не только сейчас, но, очевидно, их махинации сформировали всю мою жизнь.

Я осторожно выбираюсь из своего укрытия, стараясь не издавать ни звука. Мне нужно время подумать, составить план. Возможно, они спланировали весь этот сценарий, но они не знают, что я раскрыла их обман.

Я, спотыкаясь, возвращаюсь в свою комнату, мое зрение затуманено непролитыми слезами. Плюшевый ковер заглушает мои шаги, когда я опускаюсь на кровать, обхватывая себя руками.

Они играли со мной. Как на идеально настроенной скрипке, они затронули каждую эмоциональную струну. Потерянная дочь воссоединилась со своим умирающим отцом — какое мастерское исполнение. Я почти смеюсь над тем, как легко я на это купилась.

Мои пальцы впиваются в руки, когда я вспоминаю беспокойство в глазах Антонио, когда мы впервые встретились. То, как дрожала его рука, когда он коснулся моей щеки. Все рассчитано. Все ложь.

Худшая часть? На краткий, сияющий миг я почувствовала себя полноценной. Обретение моего биологического отца и понимание того, откуда я родом, заполнили пустоту, которую я носила с детства. Теперь эта целостность разрушается, оставляя неровные края, которые врезаются глубже, чем раньше.

Я прижимаю ладонь к груди, пытаясь унять боль. Как они смеют? Как они смеют использовать нечто столь святое — любовь дочери к отцу, которого она никогда не знала, — и превращать это в инструмент манипулирования?

Медицинские файлы мелькают у меня в голове. Каждая нетронутая страница высмеивает мою доверчивость. Я была готова поддержать его во время болезни, узнать о нашей семье, пока у нас оставалось время. Вместо этого я точно знаю, из какой семьи я происхожу.

Семья, которая лжет. Которая манипулирует. Они не видят ничего плохого в эксплуатации эмоций своей крови для достижения своих целей.

У меня сжимается горло, когда я вспоминаю слова Марио. — Галерея сделала ее мягкой. — Как будто дело моей жизни, все, что я построила, ничего не значит по сравнению с их грандиозными планами на мой счет.

Затем приходит гнев, горячий и очищающий. Он выжигает слезы, оставляя после себя ясность. Может, я и Кастеллано по крови, но они показали мне, кто они на самом деле. И я отказываюсь позволять их манипуляциям определять меня.

Глава 34

НИКОЛАЙ

Я прислоняюсь к оконной раме, наблюдая за грациозными движениями Софии во дворе. Ее шелковое платье ловит лучи послеполуденного солнца, но едва заметная перемена в ее осанке привлекает мое внимание. Теплая улыбка, которой она одаривает Антонио, не достигает ее глаз.

Моя малышка изменилась. Раскрытие обмана ее отца что-то пробудило в ней — что-то опасное и прекрасное. Там, где раньше она открыто выражала свои эмоции, теперь она движется с рассчитанной точностью, каждый жест выверен и контролируется.

— Добрый вечер, папа, — говорит она сладким, как мед, голосом. Слишком сладким.

Я прижимаю ладонь к прохладному стеклу, отслеживая ее продвижение. Без моей обычной сети камер и наблюдения я вынужден полагаться на эти украденные моменты наблюдения. Это все равно что наблюдать за бабочкой, выходящей из куколки, — завораживающе и немного нервирующе.

Она останавливается у фонтана, проводя пальцами по воде. Жест кажется небрежным, но я понимаю, что это — момент собраться с силами, чтобы усовершенствовать свою маску, прежде чем продолжить представление.

Антонио этого не замечает. Он слишком рад возвращению дочери, чтобы увидеть хищника, появляющегося под ее полированной поверхностью. Но я вижу это. То, как она тщательно позиционирует себя, всегда сохраняя оптимальную дистанцию. Рассчитанное время ее ответов. Небольшая пауза перед каждым смехом.

Моя София учится охотиться.

Гордость и желание захлестывают меня, когда я наблюдаю, как она умело манипулирует разговором, ведя Антонио именно туда, куда она хочет, чтобы он пошел. Она великолепна в своей эволюции и полностью моя.

Тень улыбки касается моих губ, когда она поднимает взгляд на мое окно. Наши взгляды на мгновение встречаются, и в этот момент ее маска спадает. Неприкрытые эмоции в ее взгляде бросают жар в мои вены. Может, она и играет роль, но она все еще моя София.

Я спускаюсь по богато украшенной лестнице, поправляя манжеты, когда из столовой доносится аромат свежего хлеба и зелени. Шеф-повар Кастеллано соперничает с моим, хотя я бы никогда в этом не признался.

София сидит за длинным столом — видение в темно-бордовом шелке, от которого у меня так и чешутся пальцы прикоснуться к ней. Ее осанка идеальна, плечи расправлены, подбородок приподнят — каждый дюйм аристократки, которой она была рождена.

— Лечение твоего отца сегодня прошло хорошо? — Я стараюсь говорить небрежным тоном, когда сажусь рядом с ней.

Ее пальцы скользят к горлу, этот бессознательный признак я наблюдал бесчисленное количество раз по каналам наблюдения. Этот жест означает, что она собирается солгать.

— Да, врачи вполне довольны его прогрессом. — Ее голос ровный, улыбка четкая. — Они скорректировали его график приема лекарств, который, кажется, помогает.

Я делаю медленный глоток вина, наслаждаясь его сложностью и мастерским исполнением. Две недели назад она покраснела бы под моим пристальным взглядом, ее эмоции сквозили в каждом слове. Теперь она встречает мой взгляд с привычной непринужденностью.

— Рад это слышать. — Я кладу руку на ее бедро под столом, чувствуя, как слегка напрягаются мышцы под шелком. — Ты, должно быть, испытываешь облегчение.

— Вообще-то, устала. — Она подносит салфетку к губам. — Если позволишь, я должна сегодня пораньше лечь спать.

Когда она встает, ее взгляд устремляется на Марио — долю секунды, но этого достаточно. Старик ничего не замечает, слишком