Преследуй меня - Бьянка Коул

Я веду Николая прочь из наполненного напряжением коридора, мое сердце бешено колотится. Мы проскальзываем в пустую гостиную, солнечный свет струится через высокие окна. Дверь со щелчком закрывается за нами.

— То, что ты сказала там... — Его голос звучит грубо, когда он поворачивается ко мне лицом. — О ком-то, кого ты любишь.

У меня перехватывает дыхание. Я не планировала произносить эти слова, не хотела раскрывать так много в пылу момента. Но теперь, когда они произнесены...

— Я серьезно. — Я встречаюсь с ним взглядом. — Я люблю тебя, Николай. Даже когда не должна. Даже когда ты сводишь меня с ума. Даже зная все о том, кто ты и чем занимаешься.

Он стоит совершенно неподвижно, мускул на его челюсти подергивается. На мгновение мне кажется, что я совершила ужасную ошибку. Затем его руки обхватывают мое лицо с такой нежностью, что у меня щемит сердце.

— Я никогда не думал... — Он тяжело сглатывает. — Любовь предназначена не для таких мужчин, как я. Я смирился с этим давным-давно. А потом я зашел в твою галерею в тот вечер, и все изменилось.

Я прижимаю ладонь к его груди, чувствуя, как колотится его сердце под дорогой тканью.

— Я люблю тебя, малышка. — Слова слетают с его губ, как признание. — Господи, помоги мне. Я люблю тебя больше, чем думал, что это возможно.

Его большие пальцы касаются моих щек, и я понимаю, что плачу. Он смахивает поцелуями каждую слезинку, его прикосновение благоговейное.

— Я пытался не любить, — бормочет он мне в кожу. — Говорил себе, что это просто желание, просто обладание. Но ты пробилась сквозь все стены, которые я построил.

— Хорошо. — Я цепляюсь пальцами в его лацканы. — Потому что я никуда не собираюсь.

Я таю в поцелуе Николая, чувствуя, как рушатся последние стены во мне. Его руки скользят по моим волосам, баюкая мою голову, как будто я что-то драгоценное. Что-то желанное. Нежность его прикосновений заставляет мое сердце болеть.

Когда мы отрываемся друг от друга, я прижимаюсь лбом к его груди и вдыхаю его запах — этот специально подобранный одеколон, смешанный с чем-то, присущим Николаю.

— Я не знаю, как это будет работать, — шепчу я. — Быть Кастеллано, быть с тобой, уравновешивать все это...

Из его груди вырывается тихий смех. — Я тоже, малышка. Впервые я не на три шага впереди с тщательно разработанным планом.

Я откидываюсь назад, чтобы посмотреть на него, удивленная этим признанием. Николай Иванов, человек, который все контролирует, допускает неопределенность?

— Мы разберемся с этим вместе, — говорит он, проводя большим пальцем по моей нижней губе. — День за днем. Никаких протоколов, никаких ожиданий. Просто мы находим свой путь.

— Это очень не по-Николаевски с твоей стороны. — Я не могу не поддразнить его, хотя мое сердце наполняется любовью.

Он снова захватывает мои губы, на этот раз поцелуй более глубокий, голодный. — Ты заставляешь меня хотеть нарушить все свои правила.

— Хорошо. — Я обвиваю руками его шею. — Потому что я почти уверена, что нам придется написать наш собственный свод правил для этого.

Его руки ложатся на мои бедра, притягивая меня ближе. — Пока первое правило гласит, что ты моя, мы можем писать любые правила, какие ты захочешь.

Я улыбаюсь ему в губы. — Думаю, с этим можно работать.

Заключенная в объятия Николая, я впервые за несколько дней глубоко дышу. Мир за пределами этой комнаты — хаос: семейные разоблачения, заговоры об убийстве, планы мести, — но в этот момент все обретает смысл.

Мои пальцы скользят по лацкану его костюма, разглаживая невидимые складки. Странно, насколько естественно это ощущается сейчас. Быть с человеком, который приказывает казнить так же легко, как заказывает кофе. Мужчина, который наблюдал за мной через камеры, прежде чем по-настоящему узнал меня. Мужчина, который похитил меня — для моей же безопасности. Я должна бежать далеко и быстро.

Вместо этого я дома.

Эта мысль должна напугать меня, но это не так. Возможно, внутри меня всегда была эта тьма. Осторожная, контролируемая владелица галереи была всего лишь маской, которую я носила, как маски, которые моя семья носит в своем мире искусства и преступности.

Глава 33

СОФИЯ

Я проскальзываю в кабинет отца, влекомая назойливыми вопросами, которые мучают меня с момента приезда сюда. Кожаное кресло скрипит, когда я устраиваюсь за его столом из красного дерева. Мои пальцы пробегают по витиеватым ручкам каждого ящика, пока я не нахожу один не запертым.

Внутри, мне бросаются в глаза медицинские файлы. Я вытаскиваю их, мое сердце бешено колотится, когда я просматриваю документы. Анализ крови, медосмотры, сердечные нагрузочные тесты — все за последний месяц. Все выглядит нормально? Показатели идеального здоровья по всем направлениям.

Я листаю страницу за страницей в поисках любого упоминания о болезни, о которой говорили Марио и мой отец. Ничего о раке. Ничего об ухудшающемся состоянии. Обычное обследование показало, что это здоровый мужчина лет шестидесяти.

Мои руки дрожат, когда я раскладываю бумаги по столу. Этого не может быть. Зачем им лгать о его здоровье? Зачем тащить меня сюда под ложным предлогом?

Звук шагов в коридоре заставляет меня замереть. Я быстро собираю папки, засовываю их обратно в ящик стола, а затем быстро поднимаюсь с офисного кресла и направляюсь к двери.

Мне нужны ответы.

Иду по мраморному коридору к обычному утреннему месту отца в оранжерее, и в моей голове роятся вопросы. Каждый шаг отдается эхом от каменного пола, пока я ищу его, полная решимости понять, зачем меня сюда привезли.

Двери оранжереи открыты, солнечный свет струится сквозь стеклянный потолок на пустые стулья. Его нигде нет. Я оборачиваюсь, проверяя другие его пристанища — библиотеку, террасу в саду, его личный кабинет.

Где он? Мое сердце бьется быстрее, когда я иду по вилле. Я должна смотреть ему в глаза, когда спрашиваю об этой лжи. Мне нужно знать, в какую игру они играют со мной.

Через французские двери, ведущие на террасу в саду, я замечаю отца и Марио, курящих сигары, их голоса доносятся через открытое окно наверху. Я прижимаюсь к стене, прячась за плотной занавеской.

— Она неплохо устроилась, — говорит отец, глубоко затягиваясь сигарой. Его движения плавные и энергичные — совсем не похоже на то, что человек борется с серьезной болезнью. И вообще, кто будет курить, пока лечится от рака?

Смех Марио эхом разносится по террасе. — Кризис со здоровьем сработал идеально. Она слишком озабочена твоим благополучием, чтобы подвергать вещи слишком глубокому сомнению.

У меня кровь стынет в жилах.