Жестокие игры - Диксон Уиллоу
— Вечеринка начинается через час, — говорю я ему, не понимая, почему я все еще говорю. — Но я должен пойти проконтролировать подготовку и убедиться, что все идет по плану.
Он ничего не говорит, и у меня появляется безумное желание подойти к нему и встряхнуть его. Потребовать, чтобы он перестал от меня скрываться.
Вместо этого я засовываю ремешки маски в задний карман.
— Игнорируй всех, кто будет стучать в дверь. Если это не я, то они не существуют.
— Хорошо.
Меня охватывает раздражение, когда он смотрит на меня, не видя меня, словно смотрит сквозь меня.
Я беру свой брелок и снимаю с него один из ключей.
— Что ты делаешь? — спрашивает он, наконец давая мне ответ, состоящий из более чем одного слова.
— А ты как думаешь? — говорю я, и мое раздражение слышно в моем голосе.
— Не знаю. Поэтому и спросил.
— Назови это страховкой. — Я бросаю остальные ключи в тумбочку и закрываю ящик.
— Страховкой? — Его тон скучный, но в нем слышится напряжение, поскольку его истинные чувства по поводу происходящего пробиваются сквозь тщательно контролируемое поведение.
— Слышал когда-нибудь о мастер-ключе?
Он кивает, с подозрением прищуривая глаза.
— Представь, что это что-то вроде него. Но вместо того, чтобы открывать любой замок, он делает обратное.
Он морщит лоб в недоумении.
— Он может запереть любую комнату в доме снаружи, и открыть его можно только тем же ключом.
Его глаза расширяются, но он снова принимает то проклятое нейтральное выражение лица и откидывается на спинку кровати.
— Ты собираешься запереть меня здесь?
— Да.
— А это не опасно? А что, если начнется пожар? — Он бросает взгляд на окно. — Мы на третьем этаже. Я не смогу просто прыгнуть, чтобы спастись от смерти в огне.
— В случае возникновения каких-либо проблем сработают спринклеры и противопожарная система, — говорю я. — А дым дойдет до тебя задолго до того, как дойдет огонь, так что сгореть заживо — не самое большое твоё беспокойство в данном случае.
— Здорово, — безразлично отвечает он.
— Просто не веди себя как идиот, и проблем не будет. Понял?
Он кивает.
— Мне нужно идти, — глупо повторяю я.
— Ладно.
Я стою еще несколько секунд, но он просто смотрит в окно, молча отпуская меня.
В груди закипает гнев и что-то темное, и уродливое, и я ухожу, не сказав ни слова. С помощью мастер-ключа я запираю дверь, а затем проверяю ее, чтобы убедиться, что он будет в безопасности.
Я не знаю, что, черт возьми, со мной происходит сегодня вечером и почему я чувствую себя так не в своей тарелке, но я пытаюсь избавиться от чувства беспокойства, которое окутывает меня, когда я отхожу от двери и спускаюсь вниз.
Мне просто нужно пережить эту чертову вечеринку, и все будет хорошо.
Глава двадцать первая
Феликс
Я проверяю телефон, чтобы посмотреть, не ответила ли мне Иден, кажется, уже в тысячный раз. Я также смотрю на время и про себя ругаюсь, когда вижу, что с момента последней проверки прошло всего две минуты.
Уже почти одиннадцать, и вечеринка в самом разгаре уже почти два часа. Я все это время пытался успокоиться, но не могу.
Я написал Иден полдюжины сообщений, но она либо занята дома, либо ей не разрешают пользоваться телефоном, потому что мои сообщения даже не прочитаны.
Я также пробовал слушать подкасты, включать музыку, читать и смотреть видео на компьютере. Каждое из этих занятий длилось несколько минут, прежде чем я их прекращал, потому что я слишком беспокойный, чтобы сидеть на месте, не говоря уже о том, чтобы сосредоточиться на чем-либо.
Громкий стук за дверью привлекает мое внимание. Я вскакиваю с кровати, подбегаю к тяжелой деревянной двери и прижимаюсь к ней ухом.
Я слышу голоса, но не понимаю, о чем они говорят и даже какого пола говорящие. Это один из парней с этажа привел кого-то в свою комнату? Я думал, что весь смысл вечеринки в том, чтобы делать все это открыто. Маски, строгий дресс-код, отсутствие каких-либо отличительных черт — все это создает ощущение анонимности и однородности, которое заставляет людей более охотно делать то, что они обычно скрывают, потому что никто не узнает, кто они.
Это все ерунда, потому что закрывать половину лица и быть неузнаваемым работает только в фильмах или опере. К тому же, учитывая, что список гостей так тщательно отбирается, несложно понять, кто есть кто, если постараться.
Привел бы Киллиан кого-нибудь в свою комнату, если бы меня здесь не было? Или он предпочитает делать все открыто и позволять всем желающим смотреть? Готов поспорить, что он скорее открытый тип. Если только это не я. Тогда все должно оставаться в тайне.
Запах слишком цветочного парфюма наполняет мой нос, и я отступаю от двери, поскольку меня атакуют мысли о Киллиане и какой-то безликой девчонке, которые делают все то, что обычно делают на секс-вечеринке под наркотиками.
Что-то сжимает мне грудь, и тошнота подкатывает к горлу, когда я отгоняю эти образы. Я даже не чувствую, что ревную. Это что-то более мрачное, более уродливое и настолько сильное, что похоже на удар в живот, когда все больше этих проклятых образов вторгаются в мои мысли.
Я провел большую часть дня, бродя по кампусу и пытаясь привести свои мысли в порядок, пока боль в заднице напоминала мне о том, что именно произошло сегодня утром.
Я не жалею, что трахнулся с ним, и мне не стыдно за то, как я себя вел или что я мог сказать. После всего, что мы сделали вместе, просить его трахнуть меня не хуже, чем добровольно встать перед ним на колени или кончить на себя, потому что он душил меня и командовал мной своим хриплым голосом. То же самое и с тем, что я не скрываю, что мне нравится носить его сперму. Он знает, что мне это нравится, и я не единственный.
Я знал, что секс с ним будет отличаться от других раз, когда я занимался сексом, но я не думал, что это так сильно повлияет на меня. У меня не так много опыта, но все остальные разы были в лучшем случае «ничего особенного». Они были нормальными, и я кончал, но я не проводил часы или дни в ожидании, как с ним.
