Моя идеальная ошибка - Оливия Хейл
Рука сжимается в кулак.
— Я подумаю, — говорю я.
Он скрещивает руки на груди.
— Хорошо. Теперь о семейном. До Дня благодарения осталось несколько недель. Ты организуешь ужин, или я?
— Как тебе удобнее.
— Тогда у меня, — взгляд скользит за мою спину, к окнам. — Ты позовешь Конни и ее мужа?
Бесит его мелочность.
— Это решать тебе, раз сам все устраиваешь.
— М-м. Но ты поговоришь с ней.
— Да, могу.
— Хорошо. И расскажи, как у нее дела.
— Она будет на совещании, — говорю я.
Отец не отвечает, лишь бросает раздраженный взгляд. Сегодня я не играю по его правилам. Знаю, что это его злит, но мне плевать. Всю жизнь мы с Конни и Нейтом существовали, лишь бы не разочаровать его. Но он сам ушел, сам решил отойти от дел. Мне бы хотелось, чтобы отец оставил и этот напускной авторитет. Но, похоже, это единственное, что он унесет с собой в могилу.
— У нее все отлично, — говорю я. — Счастлива как никогда, и Фонд под ее руководством работает прекрасно. Это отличный инструмент для связей с общественностью, плюс повышает имидж в благотворительности.
Он одобрительно мычит.
— Хорошо. Это хорошо.
— Позвони ей. Сходите вместе на ужин.
Брови отца сдвигаются.
— Это она вышла замуж за Томпсона, даже не сказав нам.
— А ты до сих пор не поздравил дочь, — парирую я.
Отец фыркает, поднимается с кресла с тихим стоном.
— Ты сегодня не в духе, — замечает он.
— Разве? — вежливо уточняю я. — Не заметил.
Он уходит, чтобы, без сомнения, поболтать с бывшими коллегами. Я провожу рукой по лицу и вспоминаю, о чем спрашивала Конни. Каким отец был до смерти мамы. Каким стал теперь.
Будет ли Уилла или Сэм сидеть в этом кресле через тридцать лет? И буду ли я так же донимать их? Мысль неприятная, застревает в голове, как заноза. Я хватаю телефон, чтобы заглушить этот укол.
Она ответила.
Изабель: Да, на этом моменте я и остановилась. Думаешь, сможешь заменить героя?
С радостью. Даже если «заменить» — все, на что я способен. Потому что я не герой романтического романа, и уж точно не ее. Никто не стал бы лепить идеального мужчину с таким багажом.
Алек: Сегодня вечером я хочу, чтобы ты объяснила, почему та выделенная сцена на лодке тебя так завела. И чтобы делала это, сидя у меня на лице.
Я жму «отправить» и представляю, как она получает сообщение. Читает. В Изабель есть восхитительная застенчивость, касающаяся только словесного выражения желаний. Я знаю, что ее фантазии дикие. Те сцены из книг, которые она показывала, сказали более чем достаточно.
Секс на публике. Быстрый жесткий перепихон на вечеринке у шкафа. Кунилингус на кухонном столе. Жестко, нежно, с массажем. И повсюду грязные разговоры, герои, заявляющие, как им нужно трахнуть героиню.
Я не знал, что женщинам это нравится, но Изабель дала понять совершенно недвусмысленно: ей это нужно. Хочет, чтобы ее желали. И, Боже, как я этого желаю. Быть с ней — самая легкая часть моего дня. Так не должно быть. Но это так. Ни одна женщина не занимала мои мысли так, как она.
Сравнение с Викторией больно бьет, возвращая чувство вины, которое я стараюсь подавить. Не могу держать в голове все мысли сразу. О том, к чему это приведет. О том, чего захочет Изабель и чего не смогу дать. О том, как узнает Конни. Я прогоняю их прочь, вместе с виной, и пытаюсь сосредоточиться только на настоящем.
Пока я могу дарить удовольствие, пока она хочет, этого должно хватить.
Охота за сокровищами удалась. Изабель стоит в стороне и спокойным, мягким голосом подсказывает, «горячо» или «холодно».
В конце концов, Уилла разгадывает загадки. Сокровище спрятано у камина, за декоративными дровами. Они с Сэмом вытаскивают его под наши одобрительные возгласы.
Каждому два маленьких пакетика с конфетами.
Изабель улыбается.
— Прости, я не знала, что ты присоединишься, иначе спрятала бы три.
— У меня есть свои сладости, — говорю я хрипловато.
Изабель отводит взгляд, но не раньше, чем я вижу, что она поняла намек.
Черт. Нельзя такое говорить.
Я поворачиваюсь к детям.
— Эй, давайте я принесу тарелки, и вы сможете съесть добычу под мультики перед сном?
Дети не заставляют себя уговаривать. Начинается обычный вечерний хаос, и мне приходится буквально запихивать их в кровать, несмотря на возбуждение. Но видеть счастливые лица того стоит. Семейная игра и конфеты в обычный вторник... Кажется, Сэм в полном восторге.
Уилла засыпает дольше обычного. Я читаю ее любимую книгу, а та следит за строчками, веки становятся все тяжелее.
— Думаю... — наконец шепчет она, — она не такая уж плохая.
Я глажу дочь по волосам.
— Изабель?
— Угу. Может быть, — бормочет она, все так же скупая на похвалу.
Я улыбаюсь. Она так похожа на меня. Иногда вылитая Виктория, но во многом точно я. Я тоже не был легким ребенком для нянь. Помню, как поправлял их, если считал, что те недостаточно хорошо заботятся о Конни.
Дыхание Уиллы выравнивается, лицо расслабляется во сне. Я еще минуту слушаю ее ровные вдохи, прежде чем закрыть книгу и выйти в гостиную.
Изабель свернулась калачиком на диване, телевизор работает тихо. Ее ноги, даже поджатые, кажутся длинными, в черных лосинах. Свитер болтается на ней, как на вешалке. Черные волосы заплетены в косу и лежат на плече.
Она поднимает на меня взгляд.
— Привет, — говорю я.
Изабель тепло улыбается, как, кажется, делает только для меня.
— Привет.
— Я готов к своей охоте за сокровищами.
25. Алек
Глаза Изабель расширяются, затем она смеется. Этот звук я готов слушать целыми днями.
— Правда?
Я сажусь рядом, обнимаю Изабель за плечи. Свободная рука опускается на бедро, и внутреннее напряжение сразу начинает растворяться. Прикасаться к ней становится наркотиком.
— Да. Твоя сегодняшняя затея была гениальна.
— Думала, ты разозлишься.
— Нет. С чего бы?
— Сладости в будний день, пустая трата времени... — она нарочно понижает голос, пародируя меня. — Они должны развивать навыки для будущего, Изабель.
Я щиплю ее за бедро.
— Меня пародируешь?
— Угу, — она смеется. — Может, стоило бы еще нахмуриться для правдоподобия.
— Я не хмурюсь.
— Конечно, — говорит она, улыбаясь. — Ты же эталон беззаботности и радости.
— Ладно, хватит. Иди сюда, — я обхватываю Изабель за талию и пересаживаю к себе на колени, позволяя оседлать меня.
Ее руки обвивают мою шею.
— Это мое наказание?
