Сопротивляться бессмысленно - Юлия Резник
Я не решаюсь сказать, да… Но он и в этот раз без слов меня понимает. Выдыхает с облегчением. Приникает к моим губам долгим влажным поцелуем. И уже ничего не боясь, толкается глубже, резче… Задирая сведенное судорогой экстаза лицо к потолку, произносит:
— Моя девочка.
— Я жена!
— Жена, да… Моя… Только моя.
— Только твоя, — послушно киваю. — Всегда.
Эпилог
Сабина
Говорят, если женщина очень любит мужчину, то однажды родит его еще раз. С сыном у нас с Багировым пока не заладилось. Но наши дочери-погодки похожи на Лешку так, что если им подсунуть его детские фотографии, ты им нипочем не докажешь, что на них запечатлена не одна из них, а их обожаемый папа.
С любовью смотрю на две каштановые макушки, склонившиеся над разукрашкой. Они сидят бок о бок на кухне, свесив ноги с табуретов, и сосредоточенно закрашивают снежинки. За грудиной тянет от нежности, а на глаза набегают слезы.
Тренькает таймер духовки. Я вынимаю подрумяненный штрудель. Кухню окутывает праздничный аромат корицы и печёных яблок. Малышки отвлекаются от своих художеств, принюхиваясь.
— Голячо?
— Да, горячо еще, — улыбаюсь я, ставя противень на подоконник, поближе к приоткрытому окну.
— Подоздем, — философски вздыхает Кира и обнимает коленки. А вот у Стеши с терпением беда. Ее брови угрожающе сходятся в одну линию:
— Сисяс! — требует дочь.
— Нет, Стеша. Пусть чуть остынет. Достань пока мороженое. Холодное к горячему — знаешь как вкусно?
Стефания спрыгивает со стула и несется к холодильнику. За окном падает снег — крупный, пушистый, как в сказке. Он ложится на голые ветки, на покатую крышу беседки, на дорожки, которые наш дворник расчищал все утро с таким усердием! Невольно залипаю на этой волшебной картинке…
В корзинке у батареи, смешно дрыгая во сне лапами, посапывает Пряник. Что-то снится ему. Возможно, наша прогулка, которая вышла весьма активной. Багиров катал дочерей на плюшках, кружил их, резко менял траекторию, так что у малышек захватывало дух, а Пряник с диким лаем носился рядом.
Вдруг в глубине квартиры раздается грохот. Пряник вскакивает на лапы, спросонья не соображая, куда бежать.
— Папа всё сломал! — вздыхает Кира.
— Это не я, это гравитация, — оправдывается Багиров, заходя в кухню. Я прыскаю со смеха.
— Полка не поддалась? — спрашиваю, проглатывая смешинку.
— Ага… Прилегла отдохнуть, — Багиров подходит ко мне и, приобняв за талию, целует в висок. — Штрудель?
— Угу.
— Пахнет просто божественно.
Лёша открывает ящик, достает вилку и отламывает себе огромный кусок.
— Не-е-ет, папа! Подозди. Голячо!
— Угу, — поддерживает сестру Стеша, оттесняя отца подальше от угощения. — Обоззоссяя, зывот болеть будет.
— Та-а-ак, — с наигранным возмущением сощуривается Багиров. — Это что же такое делается? Вам для любимого папки куска пирога жалко?!
— Ты нам не помогал. Кто лаботал — тот ест!
— Вот это да. Вырастил деточек себе на погибель.
Я улыбаюсь. Сползаю с подоконника. Достаю красивые тарелки из шкафа.
— Штрудель большой, здесь всем хватит, — подавляю в зародыше наметившееся восстание. Разрезаю горячую выпечку на аккуратные порции и только потом вспоминаю, что опять забыла сделать хоть пару снимков для контента. Да-да, я все еще веду свой блог. Но теперь он в основном сосредоточен на всяких благотворительных проектах, которые благодаря Лёше и связям его семьи мне удается поддерживать, и лайфстайле. Надо ли говорить, что в основном я сосредоточена на помощи жертвам домашнего насилия?
Девчонки хлопают в ладоши, Багиров с видом победителя садится за стол. Разливаю чай по кружкам, добавляю к каждому кусочку штруделя шарик пломбира — девчачий восторг зашкаливает.
В оконном стекле отражается идеалистическая картинка… Кира опять рассказывает историю о том, как Пряник порвал ей куртку, Стеша с набитым ртом жалуется, что мороженое слишком холодное. А Лёшка, откинувшись на спинку стула, ерошит себе волосы и бросает на меня поверх кружки пристальные долгие взгляды, от которых мне до того горячо, что даже мороженое не в силах понизить градус.
— М-м-м, кстати, совсем забыл. Родители решили забрать девчонок с ночёвкой. Поедете?
— Сегодня?! — глаза Стешки загораются предвкушением. Багиров бросает взгляд на часы.
— Угу. С минуты на минуту обещали заехать. Так что?
— Я поеду! — кивает Стеша. — А дедуля отвезет нас на аттлакционы?
— Эм… Не знаю, какой у них с бабушкой план. Но ты можешь предложить им заехать в луна-парк.
— Посли, Кия!
— Я не доела! — возмущается старшая дочь.
— Хватит злать! Нузно налязаться. Скоей.
Младшая волочит старшую прочь из кухни, как на буксире. Со смешком качаю головой.
— Жрать?! Багиров! Где наш ребенок мог услышать такие слова?!
— Да она что-то другое сказала, — отмахивается муженек. — С дикцией у нее не ахти.
— Вот-вот. Я давно говорю, что ее надо отвести к логопеду. А ты — ей всего три, всего три… — бурчу я, собирая со стола грязную посуду.
— Потому что ей всего три! — поддразнивает меня Багиров, вставая следом, чтобы помочь мне с уборкой. Проходит мимо и будто мимоходом касается моей поясницы. Лёгкое, но очень говорящее прикосновение, от которого по коже пробегает волна. Я сглатываю.
— Слушай, — говорю, не поворачивая головы, — а ты уверен, что девчонкам нормально с ночёвкой у твоих? Ну, без нас…
— Сабин, они обожают бабушку с дедом. А нам с тобой… — он наклоняется к моему уху, обжигая горячим дыханием кожу, — нам с тобой не помешает побыть вдвоем.
Я резко разворачиваюсь, едва не врезаясь в мужа. Лешка стоит близко и сверлит меня тем самым взглядом, от которого у меня слабеют колени.
— Да ты, я смотрю, всё спланировал, — шепчу, не отступая.
— Жалуешься?
— Нет. Задаюсь вопросом, действительно ли твои родители так горят желанием провести время с внучками, или это ты их попросил.
— Какая разница?
Он отходит ровно на шаг. А я стою посреди кухни, с салфетками в руках, и вдруг понимаю: Господи, как же я соскучилась по нам. По этой тяге, по жару, по тому, как он смотрит, держит, касается. Как будто мы не пять лет вместе…
— Да никакой. Они у тебя замечательные. И так любят наших девочек!
— Они и тебя любят.
Я улыбаюсь. Потому что в последнее время их отношение ко мне действительно поменялось.
Из прихожей доносится сначала звук домофона, потом дикий визг: бабушка с дедушкой приехали! Девчонки натягивают куртки на ходу, Пряник суетится, путаясь у них в ногах.
Расчувствовавшись, шагаю в объятья мужа. Обнимаю его
