Сплетня - Катя Саммер
– Вот это страсть!
– Может, вам уединиться?
– Ага, мы подождем с интервью, если вам нужна каморка.
Этот ядовитый шепот быстро проникает в уши, когда я отстраняюсь от Данила. Отравляет. Оставляет горечь на губах вместо привкуса сладкой жвачки. Я по привычке не смотрю Романову в глаза, смотрю на его губы. Красные, черт возьми, губы. В моей красной помаде. Боже-боже-боже!
Накрыв ладонью свой рот, я быстро нахожу сумку, а в ней – салфетки для снятия макияжа, которыми часто поправляю помаду. Пальцы дрожат, но я изо всех сил тру лицо и протягиваю пачку подошедшему Рафу. Надеюсь, он справится сам, потому что больше я к нему не прикоснусь. Ни при каких условиях.
Я все еще витаю где-то далеко, когда меня отводят в отдельную комнату за сценой. С очень низким потолком. Здесь обычно занимаются вокалисты: у меня за спиной стоит фортепьяно, в углу – барабанная установка, повсюду инструменты в футлярах, а стены зеленые и давят на мозг. Мне, когда осмеливаюсь пройти дальше, выдвигают стул – деревянный, неудобный, как у наших соседей Артемьевых. А три барышни с деловым видом и кучей исписанных бумажек садятся за стол (обычную школьную парту) и выжидающе смотрят на меня.
Что? Что им нужно… И до меня только сейчас доходит, что мы уже не в зале. Данила со мной нет. Нас четверо, и очень напряженная атмосфера. Я судорожно выдыхаю, прежде чем разволноваться снова. Оцениваю, как папа учил, обстановку. На штативе установлен телефон, который, видимо, будет записывать интервью. Мы в старой репетиционной – ее часто используют как гримерку, а это значит, что Романова допрашивают в другой подсобке, где сгружены колонки и прочая концертная утварь. И… как он там? Надеюсь, не топит нас в этот самый момент.
– Что ж, приступим? – спрашивает рыжеволосая активистка, на бейджике которой написано «Лера». Она пришла лично провести допрос, мне начинать бояться или как?
Кивнув, кусаю губы в надежде «доесть» размазавшуюся помаду, которую не стерла. Пытаюсь совладать с нервами и вспомнить, какой у Данила любимый цвет… черный? Серый? Все в голове перемешалось, сердце снова бесится и спасибо мне за этот лишний стресс не скажет. Я переплетаю пальцы, чтобы не так заметно дрожали. Вымучиваю улыбку и начинаю отвечать на заданные вопросы. Идеально.
Про «комфортный день для вас и вашего партнера», который, по моим словам, придуманным на ходу, начинается с кофе. Угадайте какого. О том, какими я вижу нас через десять лет. Какими, если не успешными! И неважно, что Данил не знает, чем намерен заниматься: надеюсь, он тоже что-нибудь соврет о стремлениях. Про вредные привычки: что Романов бросил курить и вечно жует жвачку. Сладкую. Как в детстве – из нее еще дулись большие такие пузыри. Он мне этого не говорил, я сама догадалась, потому что иногда замечала, как он что-то нервно вертит в руках и перебирает между пальцев. Ответы на блицопрос и вовсе отскакивают от зубов: любимый цвет (вспомнила: синий!), любимый актер (в «Джо Блэке» играл Брэд Питт, я гуглила, так что отвечаю его), любимая музыка (чуть не сказала про Тейлор Свифт, но обошлось). Я все это чеканю ровным тоном на автопилоте, как будто на экзамене. Прямо перед ним мне всегда кажется, что я ничего не знаю, а потом выдаю из чертогов разума заученный материал слово в слово. Память у меня все-таки хорошая.
Так и летит время: вопрос – ответ, вопрос – ответ. Я не отвлекаюсь ни на что, ни на какие посторонние мысли, потому что они утопят меня с головой. Сосредоточена и нацелена на успех. Я справлюсь. Пытаюсь не думать о том, что губы горят. Что мой буквально первый поцелуй (ну, не считая поцелуев от родителей и сестер, которых было не так уж и много) наблюдали столько людей. Что фотографии будут ужасными. Что не знаю, как посмотрю Романову в глаза. Что, возможно, хочу еще…
– Он увлекается видеосъемкой и, уверена, в будущем… – говорю все быстрее и быстрее, чтобы не сбиться.
– Так. Стоп! – прерывают меня категоричным жестом.
Программа в моей голове дает сбой, и в очередной раз за сегодня по всем фронтам наступает паника. Меня чертовски тошнит от нервов.
– Что я сказала не так? – Не понимаю, сжимаю пальцы крепче, сажусь ровнее.
– Все так, – отвечает рыжая Лера, откладывает бумаги в сторону, и… наверное, меня это пугает. – Но все, что ты сказала, очень… скучно.
О'ке-ей, но я же не клоун – их развлекать?
– Дай нам немного подробностей. Не для камеры, – просит она.
Или клоун? Девчонка, что сидит слева, отключает запись на телефоне.
– К-каких подробностей? – запинаюсь я, в ужасе гадая, что можно придумать на ходу.
Импровизация ну вот вообще не мой конек. Еще и в таком состоянии, когда чувствую себя будто… не знаю, пьяной? Я за всю жизнь выпила пару бокалов шампанского, поэтому не уверена, что это подходящее описание, но у меня нет идей, как еще объяснить беспорядочный хаос в мыслях. Лера переглядывается с подружками-подпевалами, затем сильнее наклоняется над столом и шепчет чертовски загадочным тоном:
– МЫ ВСЁ ЗНАЕМ.
Что знают? И кто? У-и-у! У-и-у! У-и-у! Это сирена завывает у меня в голове, перекрывая любые мысли и действия. Я смотрю перед собой, не соображая ничего. Откуда… Как… Я говорила ему, что ничего не выйдет!
– А теперь расскажи. – Она еще и улыбается мне.
Довольна, что раскусила нас? Меня выгонят из конкурса? Мы станем посмешищем? Кто за нас будет голосовать? Я теперь точно не получу бюджетное место?
– Как это произошло?
Как, как…
– И не смей ничего отрицать! – Рыжая продолжает хихикать, как дурочка. – По вам же все сразу видно.
– Ну… – Я сдаюсь, потому что ничего дельного в таком состоянии не соображу. Да и имеет ли смысл? – Быстро.
– Быстро? – удивляется троица.
Да, мы долго не думали! И плана у нас толком не было! Собрались и… вот! Видимо, нужно было репетировать больше, чтобы нам поверили.
– Да, он предложил, я согласилась, – выдаю как на духу. Что уже скрывать? – Ну, точнее, сначала не согласилась, но потом… Потом мне поставили по эргономике три, и я согласилась.
– Даже так…
– Ага.
Я откидываюсь на
