Сопротивляться бессмысленно - Юлия Резник
Господи, как же стыдно! И горько. Почему я вообще на это решилась? Да ничего нового… У каждой девочки, попавшей в ловушку подобных отношений, есть какая-то своя история. Только дуры лезут в это в поисках лучшей жизни. Ну, или совсем уж беспринципные стервы.
У меня все банально — заболела сестра. Сначала это казалось чем-то временным. В маленьком городке, из которого я родом, ей так долго не могли поставить диагноз! Родители… Они старались. Правда. Мама работала на двух работах, папа брался за любую возможность подзаработать, пока не подорвал здоровье. Их усилия не прошли даром. Лизку, наконец, обследовали в столице и поставили диагноз — лейкоз. У моей Лизки — десятилетней девочки, которая смеялась даже в палате. Даже когда капельницы сменялись химиотерапией, а волосы падали клоками с ее головы… Господи. Тогда мы еще думали, что болезнь можно победить за счет лечения, которое предлагалось по полису. Очень скоро стало понятно, что этого недостаточно.
Лизе понадобились препараты, которых было не найти в нашей стране, а деньги на их покупку и доставку требовались такие, что я начала всерьёз задумываться о том, а не продать ли мне почку, чтобы только не слышать, как плачет мама и, что вообще в голове не хотело укладываться — отец.
Как это ни странно, с Иваном мы познакомились на благотворительном концерте в онкоцентре. Я тогда училась на втором курсе — забежала к Лизке между парами. Он что-то там спонсировал. Смешно, правда? Речь о помощи, ком в горле — и приглашение поужинать от человека, у которого в глазах не было ни слёз, ни жалости. Только сальный интерес.
Первое время я сопротивлялась. Гордость, принципы, отвращение — всё было. Неделю. А потом он где-то достал тот самый препарат… И я почувствовала себя обязанной.
Поначалу все было красиво. Хотя, конечно, я знала, что он женат и никогда не разведется. Цветы, дорогущие подарки, рестораны… И как вишенка на торте — квартира, на которую я честным трудом не заработала бы и за сто лет. Совру, если скажу, что на время мне не сорвало голову… Наверное, в какой-то момент к стремлению вытащить сестру примешалось и… да-да, то самое желание легкой красивой жизни. Оказалось, что все это закручивает. И делает намного сговорчивее во всем…
Да, параллельно я продолжала учёбу и развивала блог, с помощью которого планировала зарабатывать, чтобы встать на ноги и уйти. В идеале — красиво и тихо. Но только теперь я понимаю, какими наивными были эти мечты. Таких, как он, тихо не бросают. Никогда.
Я чувствовала, что с каждым месяцем его хватка становится крепче. Иван ревновал, злился, проверял телефон, контролировал каждый мой шаг, угрожал, что если я ему изменю — он меня уничтожит. И я терпела. Потому что у меня был план. Я не могла сорваться. Я, блин, не имела права. Ради Лизки, да. Но еще и потому, что мне самой не хотелось терять ту беззаботную красивую жизнь, к которой я, не буду скрывать, привыкла.
И вот теперь я в больнице. Вся изрубленная, в синяках и с головной болью, от которой хочется выть. Кто-то скажет — сама виновата. И, наверное, будет прав.
Со стоном поворачиваюсь — на тумбочке телефон. Соберись, Сабин. Давай, думай, что делать! Решайся…
Вариантов у меня не так много. Трясущимися руками дотягиваюсь до айфона и запускаю прямой эфир. На щеке — кровь, под глазом — фиолетовое пятно. Губы настолько опухшие, что это смотрится даже комично. Никаких фильтров, конечно! Это вам не спонсорский контент, где я, как бьюти-блогер, обязана выглядеть на все сто. В этой ситуации только я и правда. Какой бы неприглядной она не была. На ментов надежды нет. Иван много раз говорил, что мне никто и никогда не поможет. Зная его возможности, у меня нет причин ему не верить. Так что я могу рассчитывать исключительно на себя.
— Всем привет. Меня зовут Сабина Игольникова, — голос срывается, но я продолжаю. — Сегодня ночью меня пытались убить. Если вы это смотрите — значит, я выжила. И я больше не собираюсь молчать.
Экран заполняется комментариями. Сердечки, слова поддержки, злоба, сомнения. Я их не читаю. Я рассказываю. Про Лизу. Про то, как мы узнали диагноз. Как я пыталась заработать. Как ничего не выходило. Как он предложил помощь. Как я думала, что смогу контролировать ситуацию. И как ошиблась.
— Я не прошу сочувствия. Я не святая. Я знала, на что шла. Но я не знала, что однажды он решит, что я принадлежу ему полностью. Что он может распоряжаться моей жизнью. Что удар по лицу — это воспитание, а угроза топором — урок.
Я вижу, как в чате появляется имя: «@advgromov». Это адвокат. Он пишет: «Свяжитесь со мной. Я помогу. Бесплатно». Следом — предложение от фонда помощи пострадавшим женщинам. И я впервые с начала этого кошмара чувствую, что не одна. Что я человек, а не бесправная дырка, как сегодня ночью меня называл Иван… Что я, несмотря ни на что, достойна человеческого участия и сочувствия.
— Я хочу, чтобы это расследовали. Хочу, чтобы он сел, и чтобы очередная дурочка, попавшая в сложные обстоятельства, не повторила мой путь.
Эфир длится почти полчаса. Я заканчиваю, когда голос садится, а в горле першит от слёз. К этому моменту меня смотрит двадцать тысяч зрителей. Это пятая часть моей аудитории. До блогера-миллионника мне пока далеко, но… Я надеюсь, что и этого будет достаточно, чтобы вызвать общественный резонанс. Потому что у меня ноль идей, как быть — если нет.
План «б» просто не предусмотрен. Я ничего не могу противопоставить Тегляеву. Ничего ровным счетом, кроме того, что уже сделала.
Дрожа от напряжения — исповедь отняла все мои силы, я откладываю телефон и закрываю глаза. Всё ещё кажется, будто я лежу на диване. В той квартире, а он в углу… Сколько ни гоню эти картинки — все без толку. Неизбежно вспоминаю и появление ментов. Наверное, они приехали быстро, у них имеются свои нормы, для меня же и это время обернулось вечностью.
Кажется, того, что говорил со мной, звали Алексей… Он не был добрым. Не гладил по голове, не говорил, что всё будет хорошо. Более того, очевидно было, что он осуждал меня и пребывал в уверенности, что я на следующий же день заберу заявление. И тем не менее, когда я попросила его не бросать меня, он не ушёл. А потом
