Бывший муж. Я хочу нас вернуть - Анастасия Дмитриевна Петрова
Просто я готова быть рядом, если ей это нужно. А если нет, то навязываться тоже не стану. Слишком дорого мне обходятся эти попытки, потом каждый раз склеивать расколотую душу, невероятно сложно.
— Хотя давай, — вдруг резко прерывает мои размышления, — Меня немного тошнит.
— Болит живот? Желудок? Что случилось? — я тут же начинаю переживать, немного суечусь, подходя ближе.
— Нет, — она машет ладонью, — Так всегда, когда я нервничаю.
— Раньше такого не было, Кариш. Давно у тебя это?
— Мам, — она прикрывает глаза, — Есть много вещей, о которых ты не знаешь, если я начну рассказывать сейчас все, то нам и месяца не хватит, чтобы обсудить.
Режет без ножа, по самому больному.
Я мечтаю знать обо всем, что в твоей жизни, доченька.
— Три года назад мне понравился мальчик, — она берет из моих рук чашку, неожиданно начиная откровенничать. Усаживается на барный стул, на тот самый, где обычно любит сидеть Дашка. Также подгибает под себя ноги, копируя жесты младшей. А может это младшая переняла манеру, — Он поспорил на меня с другом, а я влюбилась. Сказал мне, что я толстая и что таких не любят.
От ее слов у меня все сжимается внутри, становится тесно и неуютно в собственном теле. Мне хочется обнять ее, сделать этот порыв, разрешить себе.
Но я боюсь ее реакции.
— Алена тогда сказала, что толстых и правда не любят. И… В общем я стала много голодать, а потом это все переросло в расстройство пищевого поведения. И тошнота теперь часто меня сопровождает, усиливаясь при стрессе.
Я в шоке смотрю на дочь, почти не моргая. Тело цепенеет, а потом внутри что-то щелкает, и по телу разрастается огромная непередаваемая сила. Я злюсь до такой степени, что мне кажется, я могу даже ударить.
Похожее чувство однажды уже было… Тогда. Пять лет назад.
Когда эта сука разворошила всю мою жизнь, оставив лишь пепел. А теперь я узнаю, что она тактично измывалась над моей дочерью, делая вид, что заботится?
— Мам, ты чего? — Каринно обеспокоенно смотрит на меня, а я сама не замечаю, как сильно сжимаю в руках фарфор. От давления моих ладоней он просто лопается, осколки вонзаются со всей силы в мягкие ладони.
— Кровь, — Карина подскакивает, хватает с крючка ватное полотенце, тут же прикладывая его к моим рукам, — Я не должна была тебе это рассказывать. Не нужно было…
— Нет, — мотаю головой из стороны в сторону, — Нужно было, Кариш. Обязательно нужно. Любят любых, дело же совсем не во внешности. Разных любят… Да и не было у тебя никогда проблем с лишними килограммами. У тебя женственная округлая фигура, невероятно красивые бедра, миловидное лицо, тонкая талия. Ты у меня красавица.
— Ты правда так думаешь, мам? Потому что Алёна…
— Мне плевать, что говорит Алёна. Я знаю, что у меня красивые дети. И я так думаю, не потому что ваша мать, а потому что у меня есть глаза на лице.
Мы обе замолкаем. Сейчас между нами какой-то новый уровень, совершенно незнакомый. Мы словно позволили себе чуть больше, чем планировали. Открыли что-то потаенное, что прятали очень глубоко.
— Мам, Даша обязательно поправится. Она у нас такая, боевая. Хоть и внешне аленький цветочек, внутри у нее есть характер. Она в тебя.
Дочь опускает свои руки от моих, смотрит с сожалением. Я вижу ее мимолетный порыв, она словно хочет обнять, но не делает этого.
— Тебе помочь обработать раны?
— Не нужно, — машу головой, — Я сама. Спасибо.
— Окей, тогда пойду отдыхать. Спасибо за ромашку.
Она забирает кружку со стола и уходит. А я остаюсь с кровью на ладонях, осколками у ног и новыми мыслями в голове, над которыми я буду еще размышлять не одну ночь.
Глава 14
Юля
Нас вызывают уже на следующий день, точнее, врач звонит, когда мы и так с Кариной едем в сторону больницы.
— Позвони отцу, сообщи, — прошу я ее, обсудив с врачом встречу.
Он ждёт нас без очереди, и сообщил самое важное, что я тут же протараторила Карине, Дашу наконец перевели из реанимации. Все остальное доктор оставил не для телефонной беседы.
— Да, я написала сообщение, он уже едет.
Оперативно.
Хотя, чему удивляться, это в Москве мы бы добирались несколько часов. Здесь достаточно двух по пробкам. А без них и вовсе за сорок минут-час доедешь.
— Даше пока не нужно говорить про… — начинаю я, но Карина перебивает.
— Мам, сама скажешь. — она бурчит, отворачиваясь в окно: — Я не смогу.
В, казалось бы, всегда бойкой девочке, а теперь уже и девушке, проявляется слабость, и она недовольна. А мне хочется сказать, что это абсолютно не стыдно, и совершенно не портит ее. Но полагаю, до подобных разговоров, даже после вчерашнего мы еще пока не дошли.
Надо все степенно, чтобы не было перегруза и ощущения давления. Иначе все рассыплется как карточный домик.
— Да, хорошо, — киваю ей, глядя в зеркало заднего вида.
Сама же пытаюсь собраться с тем, что вскоре увижу Озерова. Опять. И не сказать, что желаю этого. Но, с другой стороны, если мыслить разумно, то он здесь необходим, как и для Даши, так и для Карины.
Даша почувствует себя нужной отцу, то, чего ей не хватало, даже если она этого не говорила вслух. Карине же будет проще адаптироваться ко мне, если рядом будет тот самый любимый родитель.
А мне… Я выдержу это, потому что все кардинально изменилось.
К тому же моя злость еще не сошла на нет. И если этот человек упрекал меня за гребаную пиццу, то свою идиотку невесту не смог заткнуть⁈
Какая-то дискриминация, черт возьми!
И да, я не намерена ругаться, но довести ребенка до проблем с пищеварением, которые теперь останутся с ней, пока психологически не вытянешь ее с этого состояния, это конечно, они молодцы.
Снова завожусь и с силой сжимаю руль. Пытаюсь успокоить нервы, как учил мой психотерапевт, однако,
