Сплетня - Катя Саммер
«За победу в конкурсе не переживай, все будет».
И это все? Самое важное, что ли? Со злостью швыряю телефон в рюкзак, чтобы не перезвонить в ту же секунду и не накричать на него, но сдерживаюсь. Что это вообще должно значить? Он поговорит с мамой, папой, остальными членами жюри и преподнесет мне приз на блюдечке? А со мной он говорить не хочет, значит? Объясниться, например, в какую такую Канаду намылился?!
Через два часа я уже наблюдаю из окна электрички, как городской вокзал становится размытой точкой вдали. Что написать Данилу – так и не придумала. Решила ничего не отвечать. Но когда сеть начинает пропадать, о чем с ужасом сообщает дрожащим голосом Вета, не отлипающая от экрана, мои ладони становятся влажными, а руки так и тянутся к рюкзаку. Скоро я сдаюсь и пишу ему, что уехала – коротко и ясно, без пояснений и недомолвок. Смахиваю чат вверх и теперь точно прячу телефон подальше, чтобы не настрочить следом еще десять дурацких посланий шаловливыми пальчиками. Некстати вспоминаю, что ничего не сказала Лизе об отъезде в деревню, но ей, наверное, будет не до меня, да и братишка, если что, сообщит, что я не пропала без вести.
Оглядываюсь на свою галдящую семью: Вета толкается с Ритой, которая закинула на Пашу ноги, папа пытается дремать – никак не выспится после череды ночных смен – прямо под споры мамы с бабушкой о том, курицу добавлять в оливье или колбасу, которую мама купила. Одно и то же каждый год, они сталкиваются лбами и до последнего не уступают друг другу. Кто на этот раз победит, не знаю, но я с удовольствием лопаю их кулинарные шедевры в любом виде и молчу о том, что в оригинальном рецепте девятнадцатого века вообще использовали телячий язык.
После электрички мы садимся в автобус, а от автобусной остановки еще десять минут тащимся пешком по морозу. Не холодно – мы снаряжены, как в поход на Северный полюс, – но долго. Мне хочется лечь и уснуть, потому что все тело ломит и сил нет, как у разряженного телефона. После всего.
– О, Роза сказала, что на Рождество приедут с Лёвчиком, если Женьку срочно не вызовут никуда, – зайдя в дом и бросив сумки, говорит мама, проверяя пропущенные сообщения.
– У тебя ловит? – тут же из-за ее плеча выскакивает Вета и заглядывает в экран. – Потому что у меня ничего не ловит! Вообще тишина!
Она явно переигрывает, прыгая с телефоном в руке, чтобы поймать невидимую сеть. Как будто забыла, что в деревне часто перебои с мобильной связью. В прошлом году вообще только на одной березе в конце улицы ловило, так туда очередь стояла вечно. Береза после того случая засохла совсем.
– Ба! Почему не ловит? – продолжает хныкать, как маленькая. – У меня тут вопрос жизни и смерти!
– Так ты видела, сколько снега навалило? Вся область без связи сидит. Поди, не знаю, когда до нас загребущие руки-то операторов дойдут. Только деньги выкачивать умеют.
Бабуля кроет тех самых операторов благим матом, от которого даже папа присвистывает, а мама застывает на месте:
– Ма!
– Что ма? Поживи с мое без мужика, потом замечания делать будешь.
Да, Тамара Алексеевна на своей территории превращается в того еще генерала песчаных карьеров в юбке. Ее, видимо, местная земля подпитывает.
– Ну все, это конец! – голосом, полным отчаяния, выдает Вета, с размаху падая в старое кресло, которое жутко скрипит под ней.
– Ты давай мне тут своими ягодицами мебель еще поломай! – делает замечание бабушка, после чего уводит родителей, чтобы помогли ей печь растопить.
За окном слышны радостные визги Риты, которая носится по двору от Паши. Она будто заново расцвела и не болеет уже… ну, какое-то время, но ей определенно лучше. И Вета ввиду всей ситуации держится очень неплохо, потому что ей точно не так безразличны их обжимания, как она хочет нам показать. Поэтому и болтает про новых парней без остановки. Поэтому я и толкаю ее локоть бедром, чтобы сесть на массивную ручку кресла. Она тут же поглаживает руку, будто пострадала, актриса. Но когда убеждается, что я не собираюсь уходить, присаживается мне на уши, потому что только этого и ждала.
– Ляль, меня на свидание пригласили, а я ответить не могу!
Она, когда волнуется, иногда втягивает щеки. Выглядит забавно.
– На свидание, значит?
– Ну, не на свидание, прям свидание, а на концерт. Не то чтобы вдвоем, там будут еще и друзья Кирилла…
– Кирилл? Что за ужасное имя? – шучу я, но реакция следует незамедлительно.
– А что тебе не нравится? Кир – так прикольно! Роза давно обещала меня познакомить с кем-нибудь.
– И это двоюродный брат Жени? Или родной?
– Не, они оказались скучными, как и он. Это друг старшего, Севы. Он заезжал после полуночи, чтобы забрать его в клуб. Жалко, меня не отпустили…
– И вы знакомы сколько? Десять минут?
– Больше! – возмущается она. – Ну, он посидел за столом полчаса. Может, дольше.
– И успел пригласить тебя на концерт?
– Ну, он позвал всех…
– Ясно, а сколько Кириллу лет?
– Двадцать один, но я ему точно понравилась! И сейчас он прислал сообщение, что билеты на концерт разбирают и их срочно надо брать.
Она тычет мне в лицо экраном, где я читаю совершенно безразличный текст, который, уверена, прислали не ей одной.
– Ты хоть знаешь, что поет эта группа? Панк-рок, тебе такое не понравится. – Рома Кузнецов их фанат, я даже, кажется, слышала от него про этот концерт. – А еще у них на выступлениях слемятся. Это когда все прыгают и толкаются…
– Да знаю я, что такое слем. Пофиг. Думала, хоть ты меня поймешь.
