Солнце в армейских ботинках, или Идем дорогой трудной… - Юлия Владимировна Славачевская
Наружу вымелось аж три человека из сотни. Остальные стояли насмерть!
— Вам особое приглашение требуется? — окончательно озверел мужик. — Быстро оставили меня один на один с пациентом!
Тут я прозрела, что это доктор.
Ну и ну, и где ж ты раньше был, бедовый? Я… хм, грудь саперной лопаткой чесал?
— Мы — охрана! — возразили крутые мужики в черных комбинезонах.
— Ему уже охрана не нужна! — вякнул дядечка, выковыривая из карманов зеленой формы универсальный диагност.
— С этим я бы поспорила, — пожала я плечами.
— Позвольте, коллега, — к нам подскочило чуть ли не с десяток таких же важных дядечек, — по какому праву вы оккупировали вип–пациента?
— Потому что я императорский врач? — поправил в косе именные марахи мужик. — А вы кто?
— Император — это народное достояние! — заявили оппоненты и обнажили свои диагносты. — Мы тоже хотим его осмотреть!
— Сейчас мы всех запишем и проверим на сознательность, монархическую верность, религию и налоги, — к нам присоединились еще человек десять с надутыми рожами потомственных герцогов. — А потом выберем закрытым голосованием самого достойного!
— Снова будете взятки брать? — вякнул кто–то из задних рядов. — Или сойдемся на оказании бесплатных медицинских услуг?
— Нет! — поморщились все, как один, распорядители. — Бесплатная медицина, как известно, заканчивается платными похоронами! Так что мы определим самых знатных, самых достойных…
— Как отстойно, — поморщилась я и выдвинула предложение: — Может быть, просто дадите Императору нормально выспаться, а?
— Ты кто? — вперили в меня грозные очи все охочие до тела Императора. — Почему какая–то выскочка около такой важной персоны?
— Всё! — выдохнула Хосита, пока я раздумывала: членовредительство будущего подданного считается превышением власти или сойдет за самооборону в состоянии аффекта? — Сейчас я буду их всех бить! Долго и больно! Ногами.
— Не надо, харите́, — вышел перед ней Лайон, выпустив когти, и мило улыбнулся, продемонстрировав клыки, — не пачкай свои руки. Просто скажи, кто тебе не нравится больше всего, и я вырежу на нем твое имя на всех языках мира!
— А кто я — вы знаете? — вылез вперед злющий Гингем, полыхая яростью, как солнце Айт–Древе в зените.
Киртиане все, до единого, склонили головы, отдавая честь дяде Императора.
— Благодарю тебя, Императрица! — повернулся ко мне Гингем, предварительно обведя взглядом всех склонившихся и выявив тех, кто сделал это недостаточно быстро или недостаточно низко. — Ты, как истинная киртианка, смогла пожертвовать собой и спасти Императора!
И склонился предо мной в низком поклоне. А мне сразу стало как–то неуютно от такого количества направленных на меня взглядов. Большинство было преданных, несколько изучающих, остальные — не так много — откровенно враждебные.
— Ну ладно, — сменил гнев на милость добрый доктор, чего–то там соображая. Наверняка за свою карьеру обеспокоился. Зря, она у него уже закончилась. Где он, спрашивается, был, когда Ингвар загибался?!! Я его за все это время, пока с мужем сидела, ни разу не видела. — Императрица может остаться, а остальные все вон! Нечего тут микробов разносить!
Этот счас налечит, ой налечит! Меня охватило жгучее беспокойство. Когда оно перешло в тихую ярость, я подала голос.
— Гингем, — негромко позвала я родственника, — как Императрица, марийский скунс мне вместо духо́в, я имею права назначать и снимать лизоблюдов?
— Вполне, ваше величество, — тонко улыбнулся Гингем, выпрямляясь и становясь за моей спиной ощутимой поддержкой. — Вы можете делать все, что считаете нужным, если Император не против. А в случае временной недееспособности Императора — принимать решения, не советуясь с ним.
— Вы уволены, — прямо сообщила я эскулапу, с запозданием устремившемуся к телу моего мужа. — И если еще раз появитесь в пределах моей видимости, то я позабочусь, чтобы лечить пришлось уже вас. Мало того, я отдам вас практикантам и интернам!
Мужик даже сопротивляться не стал после такой угрозы. Думаю, у них интерны такие же, как и везде. Им даже скальпель в руки не дают, они просто силой мысли народ губят.
В общем, остались мы без главного врача. Хотя пара герцогов с надутыми рожами попыталась вякать о произволе и нарушении протокола. Я пообещала этот протокол им выписать на месте когтями Лайона, которые он с удовольствием продемонстрировал. Так что со мной связываться не рискнули.
— Питер, — нашла я взглядом алхимика. — Вы, как самый подкованный в медицине из нас, скажите мне прямо, кто из этих, — мотнула я головой в сторону кучки врачей в стороне, — вообще знает, что такое медицина? Вы же тут были до меня, так что можете кого–то посоветовать.
— Да я все больше по способам доставки пациентов к врачам, — замялся Страшилин. — Но вон тот, — показал он на одного доктора в сине–зеленом халате, который стоял в стороне и что–то искал в своем планшете, — вызывает большее доверие. По крайней мере, он до сорванного голоса настаивал, чтобы Императора поили и кормили проверенной пищей и, желательно, — из запечатанных пакетов.
— Разумная мера, — согласилась я с Питером, разглядывая нового кандидата на роль императорского врача, мужчину в возрасте примерно сорока пяти — пятидесяти стандартных земных лет, с выразительными светло–голубыми глазами и породистой осанкой. Он не случайно находился в стороне от основной массы коллег, а явно от них дистанцировался.
— Счас проверим на профпригодность! — улыбнулась я. И рявкнула командным голосом: — Значит, так! Все доктора быстро притащили сюда капельницы с антибиотиками, клистиры и лекарства! Будем поднимать Императора на ноги кровопусканиями! — Добавила: — И еще… кто–то сгоняйте на кухню и притащите чего–то жирного и сладкого! Императору нужны силы!
И что бы вы думали? Большая часть этих предателей Гиппократа ощетинились инструментами и с громкими выкриками:
— Ваше императорское величество! Ваше императорское величество, дайте нам возможность позаботиться о вашем драгоценном здоровье! — поперли буром к моему мужу, а я плавно созрела к серийному убийству.
— Нет! — решительно встал на их пути выбранный Питером врач, перекрикивая толпу и раскинув в сторону руки. — Ни в коем случае! Его величеству нужен лишь
