Солнце в армейских ботинках, или Идем дорогой трудной… - Юлия Владимировна Славачевская
— Всем стоять! — рыкнула я, чуть не сметя силой крика половину претендентов на императорский клистир. Обратилась к смелому врачу: — Как вас зовут, милейший?
— Фарамант Гвин–Фарфог, ваше величество, — поклонился мужчина. — И я все равно буду настаивать на своих рекомендациях…
— Сколько вы уже во дворце? — перебила я его, не желая тратить время на ненужные споры.
— С юности, ваше величество, — еще раз поклонился врач. — С тех пор, как доктор Игнольд, придворный врач, знавший Императора в детстве, открыл вакансию на своего помощника.
— Осмотрите Императора, Фарамант, — отодвинулась я в сторону, пропуская врача к мужу, — и дайте свое заключение.
Доктор еще раз коротко кивнул и кинулся к пациенту, надевая на лицо полумаску, которая до того болталась на повязках на шее. После диагностики и некоторых экспресс–исследований он сказал:
— Из того, что вижу, Император находится в крайней степени истощения, морального и физического. Я бы порекомендовал сбалансированную диету, длительный отдых и, возможно, пару капельниц с питательными растворами и витаминами. — Вздохнул и добавил: — Его Императорское величество Ингвар Тотош должен спать беспробудным сном около десяти дней, минимум — семь, иначе ваш подвиг, френхи́нес, был напрасным.
— Принимайте должность императорского врача, — сообщила я ему, улыбаясь и протягивая ему руку.
Чуть не довела мужика до обморока. По крайней мере, побледнел он сильно. Но у Лысобородого, как в переводе звучит его фамилия, хватило мужества прийти в себя и протянуть в ответ свою руку. Она была типично докторской, с гладкой кожей, без мозолей и с ухоженными ногтями, и сохранила легкий запах антисептика.
Пока новоявленный главнюк над всеми этими просто гав… врачами, приходил в себя, я приказала охране: — Очисть помещение. Кроме него и медсестер, — я показала на Фараманта, — никого из докторской братии сюда не пускать!
— Если ты не против, — подошла ко мне Хосита, — мы пойдем немного передохнём, а потом тебя сменим.
— Да, конечно, — благодарностью улыбнулась я ей. — И спасибо вам за помощь и поддержку.
— Для этого же и нужны друзья, — погладила меня по плечу Железный Дровосек. — Скоро вернемся, и ты сможешь поспать…
Но тут в зал ворвался какой–то взъерошенный герцог в шитом золоте кафтане и с лицом, похожим, на лошадиную морду, белесый и тонкогубый. Он волочил за собой на прицепе… Я даже не знаю, как это назвать. Мама когда–то в детстве читала книжку, так вот там были слова: «Ни в сказке сказать, ни пером описать». Так вот, данное явление точно подходило под сказочное определение.
В общем, это было что–то маленькое, на полусогнутых ногах, с длинными руками и в шкурах с перьями. Причем, было абсолютно непонятно, где заканчиваются чужие шкуры и начинается своя.
Присмотревшись, я условно решила считать чужим всё, что с перьями и бусинками.
Существо подняло заросшее густым, жестким волосом лицо и что–то провыло в потолок. Потом вытащило из всех этих шкур бубен или маленький барабан и запрыгало, постукивая и завывая.
— Фон Лукаш, — вспомнила я имя герцога, — потрудитесь объяснить, что происходит⁈
— Ваше величество, — все же сумел перебороть свою гордыню и склониться передо мной мужчина, — это великий шаман Серирбош! Я привез его с Задойры…
— Вы его там в море тралом вылавливали? — вытаращилась я на него от неожиданности. — На этой планете сплошной океан!
— Там есть один остров, — не согласился со мной Лукаш, — с джунглями!
— Понятно, — посмотрела я на шамана, дергающегося, как будто он познакомился с проводами под высоким напряжением. — Вы его, видимо, самолично с пальмы сдергивали…
И тут это шкурное недоразумение раззявило зубастую пасть, украшенную желтыми кривыми клыками, и попыталось запрыгнуть на Ингвара с разбега. Замечу — минуя охрану.
Меня обдало такой яростью, что это вылилось в вспышке солнечного света. Когда сияние спало, лошадиный герцог с перекошенной рожей испуганно выметался из покоев императора, а шаман стоял около меня на коленях и смотрел, как на родную маму.
— Что это с ним? — попятилась я от блохастого целителя.
— Масяня! — уцепился он за мою ногу. — Мое! — и прямо сроднился с моим ботинком.
— Если следовать твоей теории, — покосилась я на истерично ржущую Хоситу, висящую на плече у украдкой вытирающего слезы Лайона, — то я для него одной расы?
— Приручила — пользуйся, — с трудом прорыдала Хосита. И к мужу: — Уведи меня отсюда, пока я окончательно не оконфузилась! Гы–гы–гы! Ты видел ее глаза, когда это недоразумение ее мамой назвал?
— Масяня! — нежно повторил шаман и погладил меня по ботинку.
— Ладно! — рявкнула я и отцепила Серир–бери–себе–как–его–там. Погладила по голове и сунула себе под мышку. — Будет у меня свой, ручной шаман. На бубне поиграет, блох потрясет. Какое–никакое развлечение. А потом я его папе подарю вместо внука. Пусть тренируется!
— Добрая ты, — провыла Железный Дровосек, пока Лайон тащил ее из спальни.
Но как только они открыли дверь, их смело обратно волной из пятнадцати миловидных девушек, которых загонял в спальню еще один высокородный герцог с круглым лицом и бесцветными рыбьими глазами.
Барышни все, как одна, невысокие, темноволосые, с ярким румянцем на белоснежной коже. Огромные влажные глаза ланей с поволокой, яркие крупные рты, словно умоляющие о поцелуях — сразу видно, одна генетическая линия. Одели их по–разному, общее только одно: одежда на грани приличия, ничего не открывает, но зато притягивает взгляд. Где–то шлица или пикантный разрез, в другом месте изящная вставочка прозрачной ткани, кружева или интересная форма декольте. У кого–то шелковый полупрозрачный комбинезон.
В общем, все ясно. Девушки на работу пришли устраиваться. Согласны не женой, так фавориткой потрудиться на благо киртианской Империи…
Дрянь какая! Ой, дряни! Во множественном числе.
— Фон Кирнос! — начала я
