Высокая небесная лестница - Джиён Кон

– Я так понимаю… с тобой все в порядке. А то я волновался. Поэтому и ждал тебя, Йохан.

Михаэль озадаченно посмотрел на мою измятую сутану.

– Ты куда-то отлучался?

5

Иногда перед лицом обычных вопросов мы чувствуем необходимость ответить судьбе. Внезапно у меня возникло ощущение опасности, будто я стою на краю пропасти. Отделайся я поверхностным ответом – это означало бы предательство самого себя, признание своего ухода и одобрение разрыва и лжи. Словно судьбоносный стук в дверь, этот вопрос поставил меня пред выбором между правдой и ложью.

– Э-э… понимаешь… м-м-м… принтер сломался, поэтому пришлось пойти в издательство, где я задремал… Тут настоятель просил напечатать кое-что к сегодняшнему дню. Вот и… Прости, что заставил тебя поволноваться.

Торопливо раскладывая вещи по местам, я старательно подбирал слова, чтобы они прозвучали как можно обыденнее, изо всех сил избегая его взгляда. Чуть погодя, скорее всего, это было очень короткое мгновение, которое для меня, однако ж, показалось ужасно долгим и мучительным, я поднял голову и увидел, что Михаэль недоверчиво уставился на меня.

Давно известно, что глаза тех, кто прошел через боль, потрясшую всю их сущность, чисты и бесстрашны и обладают силой проникать в самую душу. Как и беспристрастные глаза маленького ребенка.

Я почувствовал резкую боль, будто меня пронзило копьем, и спешно отвернулся от него. В этот момент в ушах раздался какой-то треск. Если попытаться хоть как-то объяснить его, то этот звук можно было сравнить с растрескиванием толстого зимнего льда на водохранилище или же с раскалыванием ледника, бывшего десятки тысяч лет единым целым… «Хрясь!» – треск разделения надвое чего-то неделимого. И вслед за этим промелькнула иллюзия, как эти два осколка, превратившись в дрейфующие льдины, отдаляются друг от друга, чтобы никогда больше не встретиться.

Люди с трудом изобрели язык для общения с незнакомцами, но, начав им пользоваться, в действительности утратили всякую искренность. Забыв о том, что, когда мы держим рот на замке, наше тело – обитель языка, говорит все за нас. Мой бессмысленный, неискренний язык с угрожающим треском «хрясь!» встал между нами. И в тот самый миг, что отдалил нас друг от друга, мне стало понятно, что Михаэль почувствовал то же, что и я. В его глазах проскользнуло нечто вроде грусти и одновременно недоумение. Я осознал, что он обо всем догадался. Ничего еще не было решено, да и не могло быть, но нашему расставанию уже было положено начало.

Он был тем, кто ранее отверг женитьбу и кто прямо на наших глазах решительно отказался от женщины, приехавшей за ним. Я же был тем, кто собирался вступить на путь, с которого он бесповоротно свернул. И тут прозвенел колокол на утреннюю молитву.

– Я собираюсь целый день провести в больнице, ухаживая за братом Томасом и остальными больными, а заодно дочитаю книжку. Заходи, когда захочешь, Йохан!

– Ага. Хорошо.

6

Мы вместе пошли в храм. Воздух был душным с раннего утра. Лавины алых роз россыпью спускались со стен монастыря, словно внебрачные дети, бездушно рожденные палящим огненно-красным солнцем. Их вид напомнил губы Сохи, и по телу в тот же миг скоростной волной пробежали горячие мурашки. Это ощущение ликования было настолько мощным, что постепенно переросло в боль.

Наверно, она уже заснула. Мои отяжелевшие от переутомления веки щипало, но я готов был с радостью вытерпеть все это, просто представляя ее крепко спящей с полуоткрытыми усталыми губами. Лето вступило в свои права. Солнце палило, воздух был горячим и влажным. Это было время, когда растения, питая свои мясистые стебли, вытягивались вверх, и уже было сложно сосредоточиться на своем внутреннем мире. Зазвучал орган, и послышалось пение.

7

Не знаю, как я пережил тот день. От усталости мое тело тянуло вниз, как ворох сбрасываемой на пол одежды, но блаженство человека, вкусившего любовь, заставило меня летать, как воздушный шарик, наполненный гелием. Я не контролировал свое тело весь день напролет, чувствовал себя как в тумане или будто парю в открытом космосе. Бесчисленное количество раз я спотыкался и чуть ли не падал, настоятель постоянно пытался привлечь мое внимание, понять, слушаю ли я его или нет, а за рулем я клевал носом и чуть не уснул. Если бы Господь не хранил меня в тот день, меня бы уже не было на этом свете.

Однако память о блаженстве сменялась вопросами, отдававшими горечью. «И что теперь?», «Что дальше?». Я не мог ответить. Ее, видимо, тоже, мучили эти вопросы. Весь день от нее не было никакой весточки, и даже на вечерней молитве она не появилась.

Иногда та наша ночь казалась сном. Я не мог заснуть, вспоминая ощущения от поцелуя, что она запечатлела на моих губах. После этого Сохи долго не показывалась мне на глаза, а я в свою очередь каждый Божий день проводил за нескончаемыми факсами и электронными письмами по указанию настоятеля, занимаясь улаживанием дел о вступлении в управление Ньютонским аббатством в Соединенных Штатах. В последующие дни она часто пропускала молитвы, и ее даже не было видно во дворе монастыря. Когда я позвонил ей на мобильный после того, как тысячу раз сдерживал свое желание увидеться с ней, она ответила тихим подавленным голосом:

– Да, Йохан, я в Тэгу… Хочу посмотреть книги в центре и пройтись по магазинам, а потом обратно.

Даже пересекаясь в монастыре, мы чувствовали себя неловко. Дежурные фразы типа «Ты поела?», «Хорошо ли спалось?», «Погода сегодня отличная…» блокировали нормальное общение и препятствовали объяснению. Я ощущал себя человеком, который на мгновение познал вкус рая, но должен снова отправиться в ад после того, как ему сообщили об административной ошибке. Мое лицо было омрачено муками человека, потерявшего любовь, и наивностью влюбленного по уши. Отчего я дежурил у своего телефона, напрасно ожидая, что она прорвется сквозь все эти препоны и придет, чтобы спасти меня. Дни были ужасно длинными, а ночи мрачными. Я часто просиживал в храме.

8

Начался сезон дождей. Просматривая в офисе документацию на английском, я выглянул в окно: следы дождя на стекле напоминали прозрачные толстые прутья решетки.

В тот день Сохи позвонила мне. Дождь лил как из ведра. Несмотря на зонт, я вымок весь с головы до пят. Ливень был слишком сильным, чтобы спрятаться от него под маленьким зонтом. В кафе возле монастыря, где она ждала меня, людей было мало. Кажется, с той ночи прошло уже почти десять дней. Она сильно осунулась. Ее большие глаза все