По ту сторону свободы - Анна Александровна Бойцан
— Дориан, что это вообще было? — начала она, её голос был громче, чем она ожидала, и она повернулась к нему, пока он заводил двигатель, и машина тихо загудела, готовясь унести их обратно в город. — Эта церковь, эти вампиры, отец Кристофер... как это всё появилось? И что это за место, где вы... молитесь? Вампиры правда молятся?
Дориан бросил на неё короткий взгляд, его губы дрогнули в лёгкой улыбке, но он не ответил сразу, вместо этого выруливая на пустую дорогу, где свет фар выхватывал из темноты голые деревья и редкие дорожные знаки.
— Ты прям как репортер, Лив, — сказал он наконец, его голос был спокойным, с той привычной насмешкой, но в нём чувствовалась какая-то новая нотка, словно он решал, сколько ей рассказать. — Это место носит название «Обитель Последней Надежды». Пафосно, но ведь красиво, правда? Отец Кристофер придумал это название, и, знаешь, оно ему подходит.
Лив нахмурилась, её пальцы замерли на ремне, и она повернулась к нему всем телом, её глаза горели любопытством и настороженностью.
— Отец Кристофер... он правда священник? — спросила она, её голос стал тише, но в нём чувствовалась настойчивость. — Как он стал... таким? И почему он решил, что вампиры могут молиться о прощении?
Дориан глубоко вздохнул и заговорил, его голос был ровным, но с какой-то глубиной, которая заставила Лив слушать, затаив дыхание.
— Кристофер был священником, когда ещё был человеком, — начал он, его взгляд был прикован к дороге, но Лив видела, как его глаза на миг потемнели, словно он вспоминал что-то далёкое. — Лет двести назад, может больше, какой-то новообращённый вампир, не умевший себя контролировать, напал на него и обратил — случайно, скорее всего, потому что Кристофер не из тех, кого выбирают для такого. Когда он осознал, кем стал, он не сломался, как многие. Он решил, что если продолжит служить Богу, то, может Господь однажды примет его душу. Он верит, что Бог может простить даже таких, как мы, если мы будем искать искупление.
Лив слушала, её губы приоткрылись, и она почувствовала, как её сердце забилось быстрее, пока она пыталась уложить в голове всё, что он говорил.
— И он создал эту... Обитель Последней Надежды? — спросила она, её голос дрожал от смеси недоверия и изумления. — Чтобы вампиры могли... что? Молиться? Искать прощение за то, что они сделали?
Дориан кивнул:
— Именно. Он собрал тех, кто устал быть монстрами, — сказал он, и его голос стал тише, почти задумчивым. — Они приходят туда, чтобы помнить тех, кого потеряли, или тех, кого... забрали. Они зажигают свечи, пишут имена на стене и надеются, что это хоть что-то значит. Не все верят, что прощение возможно, но Кристофер учит их, что надежда — это уже шаг.
Лив нахмурилась, её пальцы сжали ремень так сильно, что костяшки побелели, и она выпалила следующий вопрос, который жёг её изнутри.
— Но как можно молить о прощении, если вы... убиваете людей? — спросила она, её голос был резким, почти обвиняющим, и она посмотрела на Дориана, ожидая, что он отмахнётся или съязвит.
Но он только рассмеялся — коротко, но без злобы, и повернулся к ней, его глаза блестели в полумраке салона.
— Лив, не все вампиры — кровожадные чудовища, типа меня. — сказал он, и его голос был лёгким, но с твёрдой ноткой. — Кристофер и его приход не убивают. Они покупают донорскую кровь — знаешь, из больниц, банков крови. Это не так романтично, как в фильмах, но это позволяет им не грешить, как они считают. Они стараются жить так, чтобы не добавлять новых имён на ту стену. Да да, сегодня ты увидела вампиров, пекущихся о своей душе.
Лив замолчала, её глаза расширились, и она почувствовала, как её мысли закружились, пытаясь уложить всё, что она узнала. Она открыла рот, чтобы задать ещё один вопрос, и слова полились сами собой.
— А ты? — спросила она, её голос стал тише, почти шёпотом. — Ты тоже... покупаешь кровь?
Дориан посмотрел на неё, его улыбка стала чуть острее, и он слегка наклонил голову, как будто оценивал, стоит ли отвечать.
— Я не такой, как Кристофер, — сказал он наконец, его голос был спокойным, но в нём чувствовалась какая-то скрытая боль. — Я не молюсь и не зажигаю свечи. Но я... стараюсь не быть хуже, чем я есть. Этого пока хватает.
Лив хотела спросить ещё что-то, но он вдруг повернулся к ней, его глаза сверкнули в свете фар встречной машины, и он заговорил, его голос стал ниже, с лёгкой улыбкой, но с чем-то ещё, что заставило её замереть.
— Знаешь, Лив, я ответил на кучу твоих вопросов, — сказал он, и его губы изогнулись в знакомой дерзкой улыбке. — Так что завтра за завтраком я жду, что ты будешь такой же щедрой. У меня есть вопросы к тебе, и поверь, их будет немало.
Лив посмотрела на него, её сердце пропустило удар, и она почувствовала, как в груди зарождается новая волна беспокойства, потому что его тон, его взгляд, его улыбка — всё это обещало что-то, чего она ещё не понимала, но уже боялась. Она отвернулась к окну, где мелькали тёмные силуэты деревьев, и попыталась сосредоточиться на дороге, но в её голове уже кружились мысли о том, какие вопросы Дориан может задать — и что он хочет узнать о ней, чего она сама, возможно, ещё не знает.
Глава 8
Лив проснулась от шума — сначала неясного, словно далёкий гул, который она приняла за остатки сна, но затем он стал громче, резче, превратился в голоса, крики, доносящиеся откуда-то из глубины дома. Она села в постели, её сердце заколотилось, а босые ступни коснулись холодного деревянного пола, который тут же пробрал её дрожью, пока она на цыпочках пробиралась к двери, приоткрывая её с осторожностью, будто боялась, что звук выдаст её присутствие. Голоса стали
