Сферы влияния - Екатерина Сергеевна Коновалова (Гитман)
Гарри не было.
Новое перемещение — новый притон. Здесь стоял гвалт, по ушам била музыка, дикие ритмы, от которых по всему телу шла вибрация. Гермиона на миг ослепла и оглохла, но сумела прийти в чувство — и первым, что она увидела, была занимающаяся сексом парочка в углу. Рядом, почти вплотную к ней — вторая.
«Держи себя в руках, Грейнджер», — пробормотала Гермиона вслух, не слыша собственного голоса. Не нужно было думать об этом — о том, как похожи эти люди на животных. Когда ей попались двое парней, отсасывающих друг другу посреди коридора, она почувствовала, что её сейчас вырвет. — Гарри! — позвала громко, но не сумела перекричать музыку.
В бьющем сине-розовом свете лиц было не разглядеть. Кто-то под дозой лежал без чувств, кто-то дёргался в такт музыке на танцполе. — Эй, детка, иди сюда! — её дёрнули за юбку снизу, и Гермиона не выдержала — аппарировала прочь.
Следующий адрес не дал ничего — притон закрылся.
Гермиона всхлипнула и опустилась без сил на каменный порожек одного из домов, спрятала лицо в руки и попыталась очистить сознание, стереть из него увиденное. Глаза щипало, но слёзы не шли, и она знала, что, пока не найдёт Гарри, заплакать не сможет — не имеет права.
Коротко, резко обожгло кожу на груди, и Гермиона вытащила цепочку. Коснулась её палочкой, даже не думая о том, какую новую проблему ей решил подкинуть старший Холмс. Надпись была лаконичной: «Ваш адрес — Брикфилд-клоуз, 9–1. МХ» (1).
Пальцы дрогнули и разжались, цепочка выскользнула и упала на колени. Палочка задрожала. Спас оклюментный щит. Он встал плотной стеной и отгородил все эмоции, не позволил им захлестнуть Гермиону с головой.
Она машинально надела цепочку, убрала палочку и аппарировала в тупик, где уже когда-то бывала.
На стене появилось новое граффити — огромный глаз, поверх которого было написано чёрным четырёхбуквенное пожелание всему миру. Асфальт остался старым, потрескавшимся. Окно на втором этаже, слева, занавесили новой занавеской. Окно справа недавно разбили.
Нужная дверь была приоткрыта, Гермиона толкнула её и вошла внутрь.
Стояла тишина, нарушаемая только редкими стонами боли и тихими вздохами наслаждения. Короткий прохладный коридор был пуст, а за ним начиналась большая комната, наверное, бывший склад. Теперь это был склад людей.
Гарри не нужно было искать долго. Он лежал недалеко от окна на матрасе, без очков, и смотрел куда-то перед собой. Гермиона приблизилась и опустилась возле него почти без сил. Он перевёл на неё взгляд, лишь частично осмысленный, и, как бы недоумевая, спросил: — Гермиона? Который час?
Он выглядел совсем здоровым, только лицо похудело и осунулось.
Зелёные глаза горели неестественно ярко — наверное, из-за того, что зрачки сузились до булавочных головок. — Гарри, — сказала Гермиона тихо, но продолжить не сумела. Её душили злые слёзы, и она боялась показать их. — Отличная погода, да? — уточнил Гарри несколько невнятно и снова откинулся на матрас, закрыл глаза. Гермиона огляделась, убеждаясь, что её по-прежнему никто не видит и что она не привлекает внимания. Взяла Гарри за ледяную руку и хотела было аппарировать на площадь Гриммо, но в последний момент передумала, и после короткого рывка вместе с другом упала на пол в собственном доме.
Гарри застонал и повернулся на бок, прижимаясь к паркету щекой. Гермиона поднялась на ноги и почти не осознавая, что делает, прошла на кухню. Достала сумочку с целебными зельями, изучила флаконы один за другим. Голова сделалась вдруг совершенно пустой — ни единой мысли, ни единой эмоции. Обычная механическая работа.
Когда она вернулась в гостиную, Гарри не сменил позы, даже не открыл глаз, но дышал резко и часто, шумно, с присвистами. Его начинала колотить дрожь, означавшая, что действие препаратов сходит на нет.
Гермиона приподняла его левитацией и перенесла на диван, а потом медленно и спокойно, почти совсем равнодушно влила в рот одно за другим очищающие и кроветворные зелья.
Дрожь усиливалась, к ней добавились судороги, на лице друга выступили капли пота, рот искривился в гримасе. Гермиона закусила губу, направляя ещё сил на окклюментный щит, и отошла к окну. Спустя несколько минут послышались характерные звуки. Зелья действовали, выводя отраву из организма. Гарри начало рвать. Гермиона вернулась к нему, очистила заклинанием и снова принялась ждать. Чтобы отвлечься, перекатывала пальцами цепочку на шее, тонкий золотой жгутик. Потом она обязательно подумает, как Холмс узнал о её поисках и как сумел обнаружить Гарри раньше неё, но пока это было не важно. Просто цепочка была прохладной, несмотря на то, что ей передавалось тепло тела, и очень настоящей, обычной. Маленькие звенья были шершавыми — приятное тактильное ощущение. Съехавший замочек царапался — не больно. Расстегиваясь и застёгиваясь обратно по нажатию ногтя, издавал тихий щелчок. Щёлк-щёлк. Очень хороший звук. — Гермиона…
Она отпустила цепочку и склонилась к Гарри. Он открыл глаза, и стало ясно, что наркотик почти вышел — зрачки снова были нормального размера. И взгляд был обычный, ясный.
У Гермионы снова задрожали губы. От этого взгляда всё её самообладание рассыпалось прахом.
— Как ты мог? — спросила она.
Гарри с трудом приподнялся на локте, сел ровнее, тяжело выдохнул и пробормотал: — Я не мог иначе. — Всё закончилось… ты клялся, что всё закончилось, когда Смеллвуд… — К Мордреду Смеллвуда! — рявкнул Гарри. — Лучше бы он меня прикончил тогда! — Он тебя вылечил! Дал тебе…
С неожиданной для своего состояния резвостью Гарри вскочил на ноги, по комнате прошла густая, тяжёлая волна стихийной магии, звякнула, покачнувшись, люстра. — Дал мне мою замечательную нормальную жизнь? — прошипел он. — Это ты хотела сказать?
Магия Гарри гуляла по комнате, ударялась о стены, его самого трясло, но уже не от наркотика, а от ярости. — Помог тебе, — прошептала она.
Магия улеглась мгновенно, словно и не вырывалась из-под контроля. Гарри рухнул на диван и спрятал лицо в ладонях. Потом хрипло сказал: — Меня тошнит от этого. От моей нормальной жизни. Я живу, как будто сломал долбаный маховик времени. День за днём — ничего не меняется. Целитель Поттер, — он выплюнул эти слова с такой злобой, словно хотел уничтожить сам себя. — Каждый день без изменений. Как проклятая белка (2). — Гарри, — произнесла Гермиона очень мягко и осторожно, — ты не в себе. Да, у нас у всех есть рутина, но она даёт тебе главное. Твою семью.
Она опустилась на колени возле дивана и осторожно погладила Гарри по плечу. — Подумай о Джеймсе, Альбусе и Лили. И о Джинни.
Последнее было лишним. При упоминании детей Гарри как будто
