Северный ветер - Александрия Уорвик
Борей – темняк.
Пячусь так быстро, что запинаюсь о собственные ноги и растягиваюсь на полу. Высоченная фигура горбится, позвоночник и конечности перестраиваются. Это все не взаправду, не взаправду, не взаправду…
Он оглушительно ревет, и один только звук несется вперед сокрушительной волной.
Меня впечатывает в стену. Голова ударяется о камень. Валюсь на пол кулем, тело настолько переполнено эмоциями, что изнывает без движения.
– Прочь!
Борей расплывается, теряясь за вихрем обломков, в стены хлещет самый холодный, самый резкий, самый враждебный ветер.
Откашливая пыль, забившую легкие, я бросаюсь к двери. Ветер врубается в спину, вдавливает меня в колонну, но мне удается вырваться из его хватки. Он стегает вдогонку, когда я выбегаю в коридор, несусь по ступенькам, перепрыгивая через одну. На первом этаже я хватаюсь за перила и по инерции влетаю в холл, по которому тут же разносится эхо моего топота.
– Госпожа!
Сквозь окутавший мой разум туман ужаса пробивается пронзительный голос Орлы. Не могу остановиться. Эмоции воспламеняют мою кровь, и я несусь наружу, ботинки шлепают по мощеному двору.
Ворота открываются, и я их миную, удирая прямиком в заснеженный лес, что окружает цитадель. Я мчу так, как никогда раньше не мчала, и молюсь всем богам, кто бы там ни оставался, чтобы не лишиться жизни.
Глава 26
Я скоро умру.
Слишком долго я избегала смотреть правде в глаза. Она слишком пугает. Но есть в принятии нечто, о чем стоит сказать. Вода поднимается по грудь, шею, подбородок. Заливается в рот, в глотку, в легкие. Сдаться – это слабость, но я устаю от борьбы. И потому наконец делаю вдох. Боль притупляется, и наступает покой.
Вот только собственное тело против меня взбунтовалось. После душераздирающего побега из цитадели солнце всходило и заходило уже пять раз. Небо быстро меняло краски с темного на светлый и обратно.
Первые два дня прошли как в тумане. Я все глубже и глубже погружалась во всеми забытые дебри Мертвых земель, не имея ни малейшего представления, куда направляюсь. Король приказал уйти, и я ушла, подстегиваемая страхом расправы, чернеющих глаз и отрастающих когтей. Тогда я не придавала значения тому, какую свободу он мне дал. Свободу от крепости, но не от Мертвых земель.
К концу второго дня меня настигла немочь.
Все началось с боли, которая будто раздирала слизистую желудка. Я спотыкалась, горбилась, хныча, когда агония затапливала каждую клеточку тела. Голова кружилась, и я перестала понимать, откуда я пришла. Только подрагивающий перед глазами, покрытый снегом пейзаж и холод, ужасный холод. Я чудом наткнулась на заброшенную нору. Там и рухнула без сил, спрятавшись под раскидистыми корнями упавшего дерева, там я и остаюсь несколько дней спустя.
На третий день разразилась буря. Она обрушила на землю снега, вынудила меня выкопать отверстие для воздуха. С приближением ночи стремительно холодало. Время утекало, а я не могла больше пошевелиться, я не могла даже примерно отличить реальность от тумана.
Сейчас пятый день. Вечность, ей-богу. В горле пересохло и печет. Оно жаждет выпить, но у меня ничего нет. Я вся покрыта потом, с головы до ног, он остужает пылающую кожу. Желудок время от времени сводит, и меня выворачивает, наружу выплескивается лишь водянистая желчь из-за маленьких, буквально крошечных горсточек снега, которые я съедаю. Снег уменьшает жар, но становится на вкус как вино, если проглотить достаточно. Ну, почти.
Мысли вяло кружатся. Потрескавшиеся губы и пересохший рот, шершавый язык так разбух, что каждое его движение отдается в голове. Агония вгрызается так глубоко, что плавит кости, выдирает нервы, будто под кожей прорезаются наросты. Сердце бьется так натужно, словно едва выдерживает.
У меня нет ни плаща, ни перчаток, ни капюшона. Я сбежала из цитадели в одном лишь платье и чулках, от самых безжалостных стихий меня защищает тонкий слой шерсти, вот и все. Я убеждена, что протянуть так долго мне помогла лишь бушующая в моем теле лихорадка.
Мне так холодно, что я начинаю согреваться.
Так что да, я скоро умру. Сперва меня одолеет сон. Смерть будет медленной, но хотя бы безболезненной. Не этого ли я хочу? Чтобы кошмар закончился?
Глаза щиплет от слез, которые тут же схватываются кристалликами, колют веки. Передо мной покачивается темная фигура. Она видоизменяется, разевая черную пасть, вытягивается так, что я гляжу в две щербатые дыры в лице. Моргаю – и видение рассеивается.
Снова резь в животе. Сжимаюсь в комочек, слабо вскрикнув.
– Элора… – шепчу я.
Но Элоры здесь нет. Она далеко, дома, в безопасности, с мужем. Я не смогу даже попрощаться.
Именно эта мысль, ясная, когда все прочие тонут в тумане, пробуждает что-то внутри. Гордости во мне немерено, но настолько ли я горда, чтобы не вернуться к Королю стужи и умолять сохранить мне жизнь?
Вот моя ложь.
Элора во мне нуждается.
Король стужи – мой враг.
Ничто меня не сломит.
А вот моя правда.
Элора предпочла мне Шоу.
Король стужи – мой муж.
Я уже сломлена.
И, думаю, сломлена я уже давно. Я так долго живу с дырой в груди, что привыкла. Приспособилась, потому что не было выбора. После смерти родителей забота об Элоре дала мне цель в жизни. Любой намек на грусть, страх, несчастье я заталкивала куда подальше, в самую темноту. Твердила себе, что эти чувства – мои чувства – не важны. Пока сама в это не поверила.
А потом в Эджвуд явился Северный ветер, и я решила, что и жизнь моя не имеет значения. Тогда я решилась: жертва так жертва. Опрометчиво и глупо – может, но если бы мне пришлось пережить тот миг заново, я поступила бы точно так же.
Тогда я поклялась убить Короля стужи, положить конец своим страданиям и вернуться домой к жизни, что меня там ждала. Однако за прошедшие месяцы кое-что изменилось. Я узнала, что Борей не такой уж черствый или жесткий. Мы проводили вместе время, и он открывал мне частички себя, а я принимала их с единственным намерением обратить в лезвия, вонзить во все уязвимые его места. Но он даровал мне эти частички. И положение изменилось. Все изменилось.
Вот я дура, дала себя убаюкать. Начала забывать, кто он и что. Но он напомнил. Ох как он напомнил.
Чувствую себя полной идиоткой, что не распознала знаки. Борей – темняк. Вероятно, тот самый, которого я почуяла за дверью спальни в первый месяц. Король стужи, слишком опасный, чтобы оставлять его в живых, отправил меня на верную смерть. А я взяла и пошла, потому что забыла, как сражаться.
Какой стыд. Я всегда
