Похоронные дела Харта и Мёрси - Меган Баннен
– Может, лучше спросить, почему мы так плохо себя вели с самого начала?
– Я не знаю! – воскликнула она так пронзительно, что в отдалении залаял пес.
Харт хмуро опустил голову, и хотя Мёрси не представляла, что именно собиралась делать, догнав его, но точно не сомневалась, что не это. Она попыталась вырулить в более мирное русло:
– Любишь торт?
Харт заморгал.
– Торт?
– Кокосовый торт.
– Да? – с сомнением ответил он.
– Уф, славно. Я боялась, что ты из тех ужасных людей, которые не любят сладкое и не едят десерты.
– Я ужасный, но торты люблю.
Мёрси вцепилась в юбку, будто от хлопка можно напитаться смелостью.
– Хочешь кусок кокосового торта?
– Теоретически?
– Нет, дома и правда ждет кокосовый торт. Зедди с утра принес, чтобы порадовать меня, а я еще ни кусочка не съела.
– Приглашаешь меня на торт?
– Да.
– Сейчас?
– Да. – К моменту, когда все решится, бедная юбка Мёрси станет такой же морщинистой, как двоюродная бабушка Хестер.
От робкого молчания Харта за грудной клеткой Мёрси что-то необъяснимо затрепетало.
– Ладно, – сказал он, и трепет в груди обратился в аплодисменты.
Полквартала они прошли молча. Вокруг витало напряжение – «поцелует или нет у порога», – как на первом свидании, хотя, разумеется, это не было и быть не могло свиданием, и вообще вся идея состояла в том, что он заходит внутрь, чтобы невинно съесть кусочек торта.
– Кто тебя научил так танцевать? – спросила у него Мёрси.
– Мама.
Мёрси стиснула губы, чтобы не рассмеяться.
– Что? Думала, Три Матери меня сразу взрослым сделали?
– Вроде того.
С губ Харта сорвался еще один мимолетный смешок, и трепет аплодисментов в груди обратился в настоящую овацию.
– Вы с мамой близки?
– Были.
Овация умолкла.
– Прости.
– Ничего. Ты не знала.
Они подошли к «Бердсолл и сын», и Мёрси бросилась отпирать дверь, пока неуютное ощущение «поцелует или нет» не стало еще более неловким.
– Надо Леонарда выпустить. Готовься.
– В полной боевой готовности, – ответил он, и упоительный юмор все сильнее пропитывал его слова. Он переступил порог – действие, которое показалось Мёрси удивительно интимным, движение снаружи внутрь. Конечно, это была контора похоронного бюро, но она чувствовала влечение, наблюдая, как он вешает шляпу на вешалку и проводит рукой по волосам.
«Невинный кусочек торта, Мёрси», – напомнила она себе, пока цокала низкими каблучками по лестнице наверх и открывала дверь к себе. Леонард выскочил наружу, пробарабанил лапами по ступенькам. Мёрси устроила в руках блюдо с тортом, две тарелки, две вилки и две салфетки и спустилась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Леонард нарезает восторженные круги вокруг гостя. Всем довольный Харт широко улыбнулся псу улыбкой, какую Мёрси пыталась вызвать на его лице последние десять минут, поймал Леонарда и потискал за свисающие брыли.
– Даже не знаю, кто из вас более дурацкий, – сказала она.
Выпустила Леонарда наружу, а Харт стоял рядом с ней, горячий, как печка, пышущий жаром. Мёрси запретила себе обмахиваться, Леонард доделал свои дела, протрусил внутрь и устроился в одном из зеленых бархатных кресел. Она отрезала два куска торта, одну тарелку поставила на столешницу со стороны посетителя для Харта, а сама зашла за стойку, чтобы встать к нему лицом. Он попробовал кусочек и выпрямился.
– Это Зедди пек?
– Поразительно, правда? Будет учиться в модном ресторане в Арджентине. Станет шеф-поваром.
Харт непонимающе сощурился:
– А как же «Бердсолл и сын»?
– Кертис Каннингем предложил купить бизнес. Думаю, папа согласится.
– Но как же ты?
Его беспокойство прошило ее электрическим разрядом признательности, который запрыгал внутри мячиком для пинбола.
– Да. Именно. Спасибо, что спросил. Знаешь, ты единственный, кто задал этот вопрос: «А как же ты, Мёрси?» – Она покачала головой и соскребла вилкой кусочек глазури с тарелки. – Папа, Зедди и Лил талдычат, что так для меня лучше и что пора двигаться дальше. Но я не хочу. Да, я согласна, что заниматься бумажками – не лучшая карьера, но мне правда нравится делать лодки. Мне нравятся погребальные ритуалы. Мне нравится нести скорбящим семьям чувство утешения и сопричастности. Мне нравится заниматься похоронным делом.
– Так что тебе мешает?
– Похоронное дело всегда передавалось от отца к сыну, а не от отца к дочери. К тому же больше некому заниматься организационными делами. Так что если Зедди не интересно похоронное дело, а моя сестра с мужем больше не собираются заниматься развозом, то все. Конец. А в округе не найдешь другое похоронное бюро, которое согласилось бы нанять женщину, особенно без образования в торговле.
Мёрси опустила вилку на тарелку – сдалась. Впервые она смогла вслух произнести, что именно беспокоило ее в продаже дела, и осталась с печалью, поселившейся в самых костях. Она была признательна, что Харт не стал утешать ее и успокаивать. Он смотрел на нее и ждал продолжения.
– Папа заслужил выйти на пенсию, а Зедди не стоит бросать мечту ради работы, которая ему не нужна. У Лилиан и Дэнни собственная жизнь. Ни за что на свете не стану ждать, что они ради меня откажутся от собственных устремлений и целей. Но я всю жизнь занималась тем, что лучше для всех остальных, и никогда не возражала, никому не завидовала. А теперь один-единственный раз кое-что нужно мне, и, кажется, на моей стороне никого нет.
Харт задумчиво жевал кокосовый торт.
– Сочувствую. Ситуация говно.
– Да. Спасибо.
– Я славлюсь красноречием.
Мёрси рассмеялась, и в ответ на лице Харта расцвела искренняя улыбка, а бледные глаза загорелись. Эти глаза всегда казались ей холодными, как у рептилий, но здесь, в свете газового освещения конторы, все в нем смягчилось и потеплело. Она разглядывала его необычные глаза, и ее подмывало задать вопрос, на который она не имела никакого права.
Он отпилил вилкой еще кусочек исчезающего десерта.
– Тебе сил нет как хочется спросить, кто из богов мой отец, но не можешь придумать, как сформулировать повежливее?
Мёрси обрадовалась, что благодаря цвету кожи было не особо видно, как она краснеет.
– Как ты догадался?
– У тебя на лице написано: «Что ж за бог?» Тысячу раз видел.
– Извини.
Харт пожал плечами, не обращая внимания на ее смущение.
– Да ничего. Ответ такой: понятия не имею. Маме он назвался «Джефф».
– Джефф?
– Джефф. – Уголок рта Харта иронически приподнялся.
– Звучит как-то… не по-божески.
– Он бросил мою маму на произвол
