Похоронные дела Харта и Мёрси - Меган Баннен

– Довольно точно описывает весь мой вечер.

– Я отправила Фрэнка взять тебе что-нибудь попить и запретила ему говорить с тобой о чем-нибудь, кроме погоды.

– Храни тебя боги.

Твайла Баннекер и Фрэнк Эллис были любимыми маршалами Мёрси. Непритязательные ребята средних лет, они вместе работали в Танрии, а в Итернити жили по соседству – лучшие друзья из тех, которые не воспринимались по отдельности, будто склеенные дефисами: Твайла-и-Фрэнк.

Мёрси занялась своим салатом с макаронами, дожидаясь напитка, но чуть не подавилась, увидев Харта Ральстона – такого ни с кем не спутаешь – который топтался с краешка толпы. Она запаниковала. Надо с ним поговорить? Поблагодарить? Спрятаться под камешком? Обнять его? Нет, обнимать точно не следовало, хотя и хотелось, и это само по себе удивляло и тревожило.

Пока она соображала, как полагается вести себя после нападения бродяги с тем, кто спас ей жизнь, она заметила, как к нему пробирается Зедди. Миг спустя брат налетел на ее спасителя и обнял за талию, и Харт застыл как столб в объятиях Зедди.

– Боги, – охнула Мёрси, отставляя тарелку на стол – аппетит сбежал без следа. Она с ужасом смотрела, как из толпы появились отец и Лил, чтобы присоединиться к брату и тоже опозорить ее. Лилиан отодрала Зедди от Харта, обняла его, а папа схватил за руку и затряс, как баржевый домкрат. Харт, казалось, был в ужасе, будто на него напала стая бродяг, а не семейство Бердсоллов.

Твайла хохотнула:

– Простите, но рожа Харта Ральстона просто бесценна.

– Как же стыдно, даже больно.

– Храни его боги, он же торчит, как хер на именинах. Неудивительно, что он никогда не ходит на праздники. Честно, поверить не могу, что он явился.

Мёрси больше не могла ни секунды наблюдать за ужасающей картиной на другой стороне праздничной площадки, так что она повернулась к Твайле.

– Какой он? В смысле, на работе. С другими маршалами уживается?

– Можно и так сказать. Он не то чтобы особо дружелюбный, но работу выполняет превосходно – такой всегда прикроет тебе спину. Его уважают.

– Я рада, что сегодня он прикрыл мою спину, – вслух произнесла Мёрси, и это принесло неожиданное облегчение, будто в ошибке призналась.

Пришел Фрэнк, заявил: «Какая чудесная погода!» и вручил Мёрси стакан лимонада, и она рассмеялась несмотря на то, что ее семья продолжала изливать восторги Харту.

– Спасибо, Фрэнк. Твое здоровье!

– Ой-ой, – сказала Твайла, недовольно глядя за спину Мёрси. – Сюда идет Лиз Бримсби. Фрэнк, пригласи ее на танец, пока она не прилипла к Мёрси.

Фрэнк отдал Твайле свой стакан.

– Я замечательный человек, – сообщил он ей.

– Это правда.

Он натянул улыбку и пошел на перехват.

– Лиззи, радость моя, потанцуем?

Лиз с довольным хихиканьем взяла его за руку. Половина жителей Итернити из тех, кому за сорок, была влюблена во Фрэнка Эллиса и его длинные черные с проседью волосы, но он даже не догадывался.

– А теперь сюда идут Боб и Юджин, – сказала Твайла. – Бедняжка, они же как акулы, почуявшие кровь. Я разберусь. Прячься. Потом все выпьют еще по паре стаканов и наверняка отстанут от тебя, так что сможешь тихо-мирно отдохнуть.

– Спасибо, Твайла.

– На здоровье. – Твайла шагнула между Мёрси и двумя главными сплетниками Итернити, чтобы Мёрси смогла сбежать. – Там на столе твоя шарлотка, Юджин? Честно, корочка у тебя получается самая хрусткая.

Бросив лимонад, Мёрси пробиралась в сторону уборной, а оттуда проскользнула незамеченной на дальнюю окраину парка за ратушей, куда не доставал свет с площади. Она села за столик для пикника, вытянув ноги на скамейке, и окунулась в умиротворение тишины и одиночества.

Однако длилось это не очень долго, потому что через пять минут в парке объявился Харт Ральстон, который заметил, как она сидит в темноте. Странно, но он был единственным человеком, против компании которого она сейчас не возражала, пусть даже воздух между ними потрескивал от явственной неловкости.

– Привет, – сказал он, так высоко возвышаясь над ней, сидящей, что ей пришлось практически лечь на скамейку, чтобы разглядеть его смутно освещенное лицо. Рост этого человека неизменно поражал ее. Она знала, что он высок, но увидела его во плоти и подумала: «Матерь Горестей, какой же он высокий».

– Привет, – ответила она, ощущая себя скорее неуклюжим подростком лет четырнадцати, чем взрослой женщиной.

Он кивнул в сторону вечеринки:

– Хотел поговорить с тобой, но не смог и близко подойти.

– Потому что на меня набросилась половина города?

– А другая половина – на меня.

– Другая половина – это моя семья. Извини.

– Да ничего.

Мёрси понимала, что надо бы что-нибудь сказать, но в голове все крутились события сегодняшнего утра: бродяга, лицо Харта, его ладони на щеках, его пальцы, которые держали ее руку, пока он не убедился, что она крепко вцепилась в чашку. Она не знала, что об этом думать. О нем.

– Ладно, – сказал он, – я подумал, проведаю тебя, прежде чем вернуться в Танрию. Чтобы убедиться, что ты в порядке.

– Все хорошо. Спасибо.

Он кивнул.

– На праздник пришел, да? – Она внутренне поморщилась от своей неуклюжей попытки поболтать ни о чем.

– Вроде того.

– Не обижайся, но ты не похож на любителя вечеринок.

Не сказать, чтобы Харт улыбнулся, но губы у него изогнулись, а уголки глаз усеяли морщинки – намек на то, что он ощутил что-то вроде веселья или радости.

– Я не просто так здесь, а не там, – ответил он.

Она попыталась улыбнуться ему, но получилась скорее гримаса. Ей даже показалось, что спрятаться под камешком – это отличная мысль.

Харт поддал ботинком шипастую коробочку ликвидамбара[7].

– Я сегодня шел к тебе, когда появился бродяга.

– Тело вез?

– Нет. Хотел извиниться за тот вечер в «Птичке». Вел себя как скотина, прости за это. И когда в последний раз привез тело, тоже вел себя как скотина. И до этого большую часть времени тоже, так что… Извини. За все.

Это были вторые неожиданные извинения, которые она получила за последние тридцать шесть часов, но, в отличие от версии Нэйтана, раскаяние Харта, кажется, ни к чему не вело. И снова ее представление о мире перевернулось с ног на голову.

– Да я тоже была не сахар, – признала она. – К тому же мне сейчас полагается валяться у твоих ног в приступе благодарности.

Харт катал ботинком шарик ликвидамбара.

– Это моя работа.

– Да уж, работа кошмарная.

– К такому можно привыкнуть.

– Таким как ты.

Он замер.

– Не хотела