Журналистка на королевском отборе - Полина Змееяд

Так мы просидели, кажется, несколько часов. Наших сторожей сменили на посту новые, которые, впрочем, от прежних ничем не отличались. Я впала в какое-то странное состояние полусна, придумывала один безумный план побега за другим, но все они не подходили по одной простой причине: нам нужно было сражаться, чтобы спастись. Но чтобы спасти остальных аэрун, хотя бы временно, проливать кровь сейчас нельзя.

От размышлений, которые с каждой минутой становились все более путанными и бессвязными, отвлек гулкий звук шагов, который доносился откуда-то из глубины коридоров. Носа снова коснулся запах крови, но не Малкольма – его рана успела немного затянуться. Новый, незнакомый. И глупая птица, не понимая, творит, тут же снова завладела сознанием.

Удерживая контроль над тело из последних сила, я видела, как в камеру напротив люди в черных балахонах бросают человека, исполосованного плетьми до кровавого мяса. Стоило только увидеть окровавленную спину, как соколица сорвалась с ментального поводка.

Я услышала истошный вопль, он явно доносился из моей груди, но казался чужим. Не контролируя себя, рванулась к прутьям, по пути сбрасывая с ноги цепь, и со всей силы плечом врезалась в крошащийся участок камня.

Раз, еще раз. От боли глаза застелила красная пелена, к запаху крови примешался аромат благовоний, но он уже не мог ни на что повлиять. Я билась до тех пор, пока решетка не отлетела в сторону, сбивая одного из священников. Второго я опрокинула на землю взмахом крыльев, у третьего Малкольм взмахов лапы выбил из рук кадило. Оно с оглушительным лязгом отлетело и покатилось по коридору.

Вейн в прыжке принял полную форму рыси, накрыл массивным телом четвертого охранника, но пошатнулся. Я подхватила его руками, тело животного оказалось слишком тяжелым, так что на миг я даже наклонилась к земле. Один из охранников уже пришел в себя и сунул мне под нос какие-то вонючие палочки, но я отбросила его взмахом крыла и бросилась бежать.

Помогая себе крыльями и перескакивая через десяток ступеней, пронеслась по лестнице. Стоило только вылететь в относительно просторный коридор, как Малкольм вырвался из моих рук, в прыжке принимая полуформу. Оставалось лишь поражаться его самоконтролю.

Бегло оглядевшись и принюхавшись, он резво повернулся направо, махнув рукой, припустил куда-то в темноту. Мне ничего не оставалось, кроме как с трудом заставить птицу бежать за ним. На отсутствие штанов, которые свалились еще в подвале, старалась просто не смотреть, сосредоточилась на ушах оборотня.

Глава 55

Мы с безумной скоростью мчались по коридорам, Малкольм выбирал одному ему известном направлении. Я видела в почти непроглядной тьме с трудом, и просто следовала за оборотнем и тихо радовалась, что, судя по всему, сейчас ночь и на пути нам никто не попадается.

Вдруг Вейн остановился, да так резко, что я едва не снесла его в попытках затормозить, а потом с размаху впечатался плечом в массивную деревянную дверь. Я немного ему помогла, и со второго раза мы варварски сорвали створку с петель.

Малкольм влетел внутрь и я, не разбирая дороги, бросилась за ним. Оказавшись в маленьком кабинете, заметалась: на меня давило темное пространство, уставленное книгами, статуэтками и другим барахлом, крылья оказалось совершенно некуда деть, и я свалила ими несколько полок в попытке расположиться хоть сколько-нибудь удобно. Граф же не обращал на меня никакого внимания: он методично, один за другим, вскрывал ящики огромного потертого стола, и вчитывался в бумаги. Тусклого света звезд, который проникал в комнату через окно под самым потолком, ему хватало.

Через несколько минут сзади послышался топот: явно за нами. Мы услышали его одновременно, оба замерли на миг, но если я так и осталась стоять в растерянности, то Малкольм продолжил копаться в бумагах, отбирая некоторые из них в отдельную стопку. Шаги все приближались, и когда по глазам ударил свет факела, отраженный от мутного оконного стекла, Вейн подхватил бумаги в зубы и, на ходу обращаясь снова в кота, прыгнул мне в руки.

Я растерялась, но птица среагировала как надо: размахом крыла потушила пламя, и пока священники тыкали в меня уже не кадилом, а чем-то поострее, вывалилась в коридор и, расправив огромные крылья, взвилась под высокий потолок.

У меня захватило дух, хотелось насладиться первым в жизни полетом, но я лишь понеслась туда, откуда тянуло сквозняком. Через несколько поворотов поднялась вдоль короткой лестницы и выскочила в просторный зал для прихожан. До полусмерти напугала дежурившего тут священника, но отметила это лишь моя человеческая часть. Птица, презрительно фыркнул, махнула крыльями и вылетела прямо в огромное окно, разбивая в дребезги цветные витражные стеклышки.

Я ощутила, как осколки впиваются в тело, оставляя на нем глубокие борозды, но останавливаться было нельзя. Рванулась было вверх, к небу, но птица одолела меня и спряталась в тени крыш. Мы какое-то время скользили под прикрытием более высоких домов в тени, несколько раз поворачивали, теряясь из виду преследователей, пока наконец тело, обессиленное непривычной нагрузкой, не рухнуло на пыльную узкую улочку.

Малкольм, не удержавшись, прокатился по грязи, но быстро вскочил. Я же так и не смогла подняться. Птица оставила меня, и все, на что хватило сил – это перевернуться на спину. Граф бегло огляделся и на несколько мгновений исчез из поля зрения. Я даже подумала, что он просто сбежал с документами, бросив меня на поживу инквизиторам, но через несколько мгновений он снова появился – уже в виде человека, в чьих-то грязных поношенных штанах, явно снятых с ближайшей бельевой веревки. Документы он прятал за пазуху слишком большой для него рубашки.

– Анабель, – он опустился на колени рядом со мной и взял мое лицо в ладони.

Я зажмурилась, стараясь выровнять дыхание. Только теперь, успокаиваясь, я начала осознавать, что натворила.

– Все из-за меня. Их план… осуществится из-за меня, из-за того, что я потеряла контроль! – бормотала и чувствовала, как слезы текут по щекам. Меня снова трясло, но граф держал крепко, почти придавливая меня к земле.

– Ты среагировала совершенно нормально. Так же, как и любой оборотень во время инициации. Они знали, что и как должно произойти, и не удивлюсь, если этого избитого бедолагу подкинули специально. Ты нив чем не виновата, – попытался утешить он, но от жалости стало почему-то только горше.

– Не важно. Тебе надо уходить, надо унести документы. Я все равно не смогу сейчас снова принять форму человека, буду привлекать слишком много