Некромантия и помидоры - Екатерина Насута

- Это ты сделала? – спросила Зинаида, озираясь уже с любопытством. – Что это?

Огоньки.

Много-много огоньков. И совсем крохотные, с помидорное семечко, и побольше, уже с горошину, они рассыпались по поляне, забиваясь в щели коры и разукрашивая эту кору световыми узорами. Они повисли на листьях капельками сияющей росы и спустились ниже, живым янтарём на тончайшей паутинке.

Они даже на джинсах блестели.

- Это? Просто фокус, девочка. Для детей, - Эмма Константиновна поддела каплю пальцем. – Когда-то давно меня научила бабушка. Она многому меня научила.

- Забирать души?

- И это в том числе, - Эмма Константиновна поднесла каплю к губам и дунула. – Мир – не самое доброе место. Волки едят оленей, но плохи ли они? И надо ли спасать оленей от волков?

- Демагогия.

- Люди сами приходили к ней. Они несли свои беды и желали получить помощь. А за любую помощь надо платить. И если человек готов обменять душу на золото? Что ж, почему бы и нет.

- Только на золото?

- По-разному случалось. Кто-то золота искал. Кто-то – славы земной. Кто-то красоты или здоровья, силы небывалой. Или чтобы разлучница проклятая сдохла вместе со всей своей семьёй. Или не разлучница, но законная жена и пяток ребятишек. Престарелая матушка, чей характер с годами сделался невыносим. Более удачливая сестрица. Или просто сосед, у которого коров больше. Вы сами творите зло, а вините нас.

- Я не творила.

- Пока, дорогая. Пока… хотя, да, ты права. Не все люди заслуживают смерти. Но если бы она приходила лишь к тем, кто этого заслуживает, мир стал бы очень странным местом.

Эмма Константиновна дунула.

И свет разлетелся брызгами, которые множились и повисали в воздухе, чтобы затем медленно опуститься, потянуться к ветвям и траве.

Лечь на волосы детей.

- Тебе не жаль её?

- Кого?

- Свою дочь.

- Жаль, - она ответила сразу. – Я любила её. И продолжаю любить. Ту, маленькую девочку, что слушала мои истории. И училась создавать светляков. Мы украшали её комнату, а потом и комнату её брата. И она навсегда останется в моём сердце.

Странная это любовь.

- Она – цена моей свободы. Я так хотела выбраться… ты не представляешь, каково это, когда твоя душа заперта в камне. И ты понимаешь. Слышишь. Видишь. Ощущаешь течение времени. И оно стирает тебя. Память. Мысли. Чувства. Приходится цепляться за них. Но любовь податлива, мягка. Она нашёптывает, что нужно отпустить, уйти. То ли дело – ненависть. Она совсем иная. И я вцепилась в неё. Я коротала дни, представляя, как отомщу. Как вернусь. Как содрогнуться миры… как мы встанем против них. Я и мои дети.

- А потом ты убила свою дочь и забрала её тело.

- Да, - просто ответила Эмма Константиновна. – Поэтому не повторяй моих ошибок. Я… в момент освобождения я испытала боль, будто не камень раскололся, а сама моя душа. Потом страх. И радость, что всё получилось. Голод. Страшный голод, заставивший потянуться к людям. Я не убила её тогда, я лишь отодвинула её душу. Ненадолго. Думала насытиться и… я ей рассказала. Всё рассказала. А она ударила. Вырвалась и ударила… она была очень сильной, моя девочка.

- Но не достаточно, чтобы вышвырнуть тебя.

- Именно. А я разозлилась. Слишком сильно. Это из-за камня… из-за заточения. И просто… голод, жажда, эмоции обострены. Я не хотела её убивать.

- Но убила.

- Да. И когда поняла, что произошло, я испытала такую боль… такую ярость, что просто не сумела сдержаться… если бы всё можно было изменить.

- Прошлое не изменишь, - Зинаида посмотрела на лица детей. – Но ты могла просто уйти.

- Довериться тому, кто меня ненавидит? Я ведь его понимаю, но… понимаю также, что он не отступит от мести. Ни одна клятва не удержит того, кто действительно желает добраться до горла врага. Да и… уйду. Куда? И кем? Одно дело, когда у тебя есть силы, другое – когда ты оказываешься за порогом, постаревшая и ослабевшая… нет. Я так не хочу.

- А если Рагнар не придёт?

- Придёт.

- Ты так веришь в его благородство?

- В благородство? Чушь какая. Нет, деточка… ведьмы не только огоньки зажигать способны, - она приподняла руку и раскрыла пальцы, между которыми тотчас протянулись ниточки паутины. – Или думаешь, я столько времени на разговоры потратила из желания вспомнить славное прошлое?

Она фыркнула.

И огоньки рассыпались.

- Мужчины всегда одинаковы. Их воля, что камень, но… - пальцы протянули нить от ветки к ветке. – Паутина оплетёт и камень… да, я не могу заставить его сделать что-то, что противно натуре. Но рассеять внимание, усыпить бдительность. Принести эту вот клятву… я не так наивна. Рагнар бы не согласился на сделку столь легко, если бы не чары. Да и в остальном, я не потребую невозможного. Разве это плохо? Соблюсти клятву? Спасти женщину? Невинных детей… нет, дорогая. Он придёт. И надеюсь, что не один…

Глава 15

Часть 15 О родителях и правильном подходе к выбору профессии

Рагнар и вправду пришёл не один.

Лес изменился. Он тоже слушал ведьму. И слышал. И не считал её врагом. Лес тянул к ведьме колючие лапы елей и заботливо предупредил о гостях хрустнувшей веткой.

- Видишь, а ведь до полуночи ещё есть время, - Эмма Константиновна повернулась на звук.

- Почему полночь?

- Не знаю. Как-то повелось, что ли, что действительно важные ритуалы привязывают ко времени. А я не то, чтобы так уж держусь за старые обычаи, но некоторые привычки сложно изжить. Доброй ночи, детонька…

Ведьма расправила плечи.

- Доброй, - ответила Хиль, выходя из тени. – Вы б ещё поглубже куда забрались. Я вон, пока шла, в крапиву влезла. Видите, - она показала руку, на которой проступила россыпь волдырей. – Между прочим, жжётся.

- Не тебе с твоей кровью на крапиву жаловаться, - Эмма Константиновна не прониклась. – Что мешало заговорить?

- Не знаю. Не подумала.

- А дядюшка твой где? Или решился-таки тебя одну отпустить?

- Здесь, - Рагнар вышел с другой стороны. И о нём лес не сказал ни слова. Он просто появился, словно соткавшись из теней. Выглядел бы он грозно, во всяком случае секира в