Некромантия и помидоры - Екатерина Насута

- Добровольный.

- Ты же отдашь добровольно. И всё будет хорошо. Так что до встречи. У озера. В полночь.

И аппарат погас.

- Вот, - Хиль покачала головой и передразнила. - В полночь. Она ещё бы чёрный балахон нацепила, чтоб совсем уж по канону. Дядя?

- Решать тебе.

- Но ты не будешь вмешиваться?

- Я же клятву дал, - Рагнар почесал Вишню за ухом. И поток силы увеличил. - Как я могу нарушить клятву? Это нехорошо.

Хиль хихикнула. Бросила взгляд на часы и сказала:

- Тогда пойду переоденусь, что ли. И заплестись опять же надо. Негоже на такое серьёзное мероприятие растрёпанною ходить. Что люди подумают?

- Вот же, - пробурчал Рагнар, отпуская Вишню. – Главное теперь, чтоб они там не вздумали геройствовать. Скоро всё закончится.

- Р-ря, - Вишня пасть приоткрыла и хвостом качнула, точно раздумывая, стоит ли верить.

Зинаида проснулась от сопения. Сопели в ухо. Левое. Она удивилась, кто это? А потом принюхалась и поняла. Тумилин. Кто ж ещё? Только от него могло так сладко и приторно вонять дорогим парфюмом.

Так, откуда взялся Тумилин?

И его парфюм?

И вообще, что случилось? Она попыталась вспомнить. Голова вдруг вспыхнула болью, и та растеклась по телу вязкой жижей. Ну уж нет.

Она…

Сидела.

Во дворе. Наблюдала за Рагнаром, который всё никак не мог оставить в покое несчастный забор. Ходил вдоль него влево и вправо, и опять. Ещё бормотал что-то под нос, то ли шаги считал, то ли будущие траты. А Зинаида смотрела и думала о том, что переезжать придётся.

Наверное.

В другой мир.

А ей не хочется.

Или хочется?

Если бы просто в путешествие, скажем там, на экскурсию или даже каникулы, то она бы с радостью. А вот чтобы насовсем… тут в соседний город насовсем переезжать страшно, не то, что в другой мир. Зинаида же всегда была трусихой.

И кроме того, у неё дети.

Она не только за себя решить должна. А как решить? Вдруг им будет лучше там? Или наоборот, тут? Вдруг их там… на магию разберут? Нет, если серьёзно, она же Рагнара два дня знает. А уже верит, как себе.

Тихий стон повернул мысли в нужное русло.

Она сидела.

Думала.

Рагнар ворчал, что земли мало и, если ставить нормальный забор, то солнце на участок не попадёт. И вот что в его представлении «нормальный забор»?

Алекс дразнил помидоры, Хиль пыталась играть с Вишней, швыряя ей палку. Вишня проводила палку взглядом, потом поворачивалась к Хиль. И на морде появлялось выражение растерянное и несчастное, поэтому Хиль бежала за палкой сама, чтобы снова показать, как надо.

Почему-то возникло даже чувство, что Вишня насмехается.

Не зло, нет, скорее… шутит?

Зинаида ещё поставила себе узнать, есть ли у нежити чувство юмора.

А потом? Там, во дворе, Тумилина не было. Теперь же вот, лежит, пыхтит и даже похрапывает тоненько, жалобно.

Или это стон?

Что же всё-таки произошло?

Так… она сидела. Смотрела. Размышляла. Потом вытащила кольцо. Камень был таким тёплым. Искорки плясали, рвались на волю, и Зинаида подумала, что если у неё хватило сил оживить помидорные кусты, то неужели она с камнем не справится?

Она сдавила его в руке. И изо всех сил пожелала, чтобы то, что в нём заперто, вышло на свободу.

Чтобы…

И камень треснул.

А она… она? Что она? Почему дальше провал?

- Хр-р-р… - Тумилин навалился всею тушей, и Зинаида толкнула его. И перевернулась, чтобы понять, что руки у неё в принципе свободны. Как и ноги. А лежит она на чём-то неровном, жёстком местами и упирающимся в рёбра.

Шишки?

И ветки.

Запах леса был хорошо знаком. И воды.

- Очнулась? – стоило открыть глаза, и в поле зрения появились элегантные туфли из тёмно-вишнёвой замши. Красивые. Вот чего у Эммы Константиновны не отнять, так это чувства вкуса. – Давай, дорогая, открывай глазки.

- А вам оно надо? – получилось сипло. – Вы… обманули.

- Я ведьма. Мне положено, - Зинаиде помогли сесть и даже опереться на ствол дерева. – Но не переживай. Они придут. Обмен состоится. И я уйду.

- Куда?

- Какая разница. Мир велик.

- Где дети?

- Спят. Вот не надо, дорогая. Я не чудовище. Просто обстоятельства сложились неудачно. Порой приходится делать то, что делаешь. В конечном итоге, это меня загнали в угол, и я просто защищалась. Как умела.

Хорошая позиция. Этак многое оправдать можно.

- Но детей я не тронула. Да и тебя… даже этого остолопа, видишь, убивать не стала.

Это она про Тумилина? Он тоже завозился, захлопал губами.

- Жалкое зрелище, - Эмма Константиновна покачала головой. – Столько сил вложить и получить это вот.

На губах Тумилина пузырилась слюна. И во сне он улыбался. И выглядел таким, беззащитным, пожалуй. Как когда-то давно, когда Зинаида или была влюблена, или думала, что влюблена.

Обидно стало.

За него.

Ладно, Зинаида. Если Тумилин её не любил, а он вряд ли любил, то многое становится понятно. И раздражение, и все его командировки-отлучки. И в целом… тяжело вот так, жить с человеком, который тебе чужой. Но ведь Эмма Константиновна – это другое.

Её-то он любил.

И готов был на всё, пожалуй. А она вот так. Ещё и морщится.

Дети лежали рядом, вцепившись друг в друга, словно даже во сне боялись расстаться.

- Они очнутся, не бойся, - заверила Эмма Константиновна. – Жаль, конечно, что с собой не забрать. Девочка смышлёненькая. И мальчишка ничего… буду знать, что где-то там жива ещё моя кровь.

Она присела на корточки и, сняв жакет, набросила на спящих.

- Лето летом, а ночи прохладные. Простынут ещё.

И почему-то именно эти слова убедили – она не собирается убивать. Нет, не из жалости или внезапно проснувшихся родственных чувств. Какие чувства у монстра? Просто у неё другие планы.

- А если он не придёт? – спросила Зинаида, запоздало озираясь.

А где они вообще?

Лес. И да, лес знакомый, хотя ночью он преобразился. И ночь такая, странная на диво. Вот обычно ночью в лесу темно. И темнота эта густая, что варенье. Она разливается, заполняя лес, что банку, и в ней растворяются и деревья, и кусты, и травы, сливаясь в одно.

А тут…

Ночь? Несомненно.

Темно?

Тоже.

Но темнота нынешняя полупрозрачная,