Дочь мольфара - Ри Даль

Не обращая внимания на Юстыну, Янко продолжал ползать по земле и расчищать снег. В голову уже закрались сомнения, а не подшутили ли над ним две одинокие полоумные бабы, живущие на отшибе, просто ради смеха. Но, будь оно так, разве пошла бы Юстына вместе с ним в этот поход? Хотя кто их знает, этих двухвостых лисиц…

— Янко! Идём! — снова потребовала оборотничиха.

Едва она успела крикнуть, как поляна заходила ходуном. Весь оставшийся снег в секунду растаял, даже на близлежащих деревцах. Стараясь сохранить равновесие, Янко быстро оглядывался — земля шаталась, текли талые воды, воздух наполнили испарения, деревья качало из стороны в сторону. А у дальней окраины — там, куда Янко вроде уже неоднократно заглядывал, внезапно показалось на поверхности земли голубое свечение.

«Хладная рута!» — обрадовался Янко и понёсся напрямик к крошечному кустику с синими-синими цветочками.

Теперь-то уж он видел, как дивно светится это растение, теперь-то нисколько не сомневался, что хладная рута существует, а безумные вещтицы вовсе не дурили его.

— Янко! Берегись! — утаптывая лисьими лапками землю, воскликнула Юстына.

Она-то видела, как из-под земли за спиной Янко вырос громадный силуэт с шарообразным пузом навыкат и длинными волосатыми руками до колен.

Багник был не столь велик ростом, хоть и превосходил любого, даже самого рослого человека, сколь крепок сложением и необъятен в талии. Тело его отличалось высокой температурой, отчего вокруг Багника сразу образовался пар и повалил клубами.

Янко тоже успело хорошенько обдать жаром ещё до того, как хозяин Гиблых болот схватил его за шкирку и отшвырнул прочь от хладной руты.

— Ты кто таков?! — взревел Багник, оборачиваясь к Янко и Юстыне.

Он злобно сверкал единственным огромным глазом с редкими ресницами и недовольно почёсывал ошмётки болотной грязи, склеившиеся с зелёными волосьями вокруг его пупа.

— Меня зовут Янко, — ответил мольфар, поднимаясь на ноги. — Я пришёл за хладной рутой.

— И зачем же тебе понадобилась рута? — залюбопытничал одноглазый.

— Хочу вернуть мою возлюбленную — Агнеш.

— Агнеш?.. — Багник хмыкнул с сомнением. — Агнеш теперь моя. А мольфару и вештице здесь гулять неча. Проваливайте подобру-поздорову.

Он воздел свои шишковатые, кривые руки, призывая буран. Янко где-то внутри сердца расслышал, как взвывают стылые потоки, которые вскоре обрушаться на поляну, не оставив после себя ничего живого.

И тогда мольфар стал шептать заговор. Откуда он выведал эти слова?.. Где раздобыл?.. Не имел он таких понятий. Главное — что понимал, такой заговор хорош против ветра. Янко повторял возникшие сами собой фразы нараспев, с каждым новым повторением всё крепче убеждаясь в силе этих слов.

Багник также быстро учуял неладное — его колдовству кто-то вздумал сопротивляться. Да ещё кто — сопливый мальчишка, вчера безусый. От обиды и негодования хозяин болот напряг все свои силы, поднатужился, завертел воздух дважды, трижды сильнее.

Но тут подсобила Юстына, которая прыгнула прямиком на единственный глаз Багника. Тот закряхтел, заухал, попытался ухватить за шкуру коварную лисицу. А буран тем временем застрял где-то подступах к поляне.

Видимо, его приближение и разбудило спящего в совсем иной части леса давнего противника болотного короля. И если Багник всё чаще прятался под землёй, гнушаясь деревьев и солнечных долин, то Чугай напротив — только и искал открытых местностей, к ним тяготел больше всего.

Он появился как раз тогда, когда Багник скинул с себя чернобурый комок, а Янко стал уже путать слова заговора. Чугай медленно и величаво шагнул на поляну, распрямил исполинские плечи, дохнул на болотное чудо-юдо лесной свежестью, а затем крутанулся на месте. Ноги-корни мгновенно превратились в хлёсткие плети, которые сшибли Багника, и тот брякнулся с громким шлепком обратно в жижу, из которой вылез.

Тяжёлые тучи, предвещавшие буран, замедлились. Чугай причесал голову и несколько раз ткнул пальцем в небо — зажглись звёзды. Затем он аккуратно протёр рукавом своей непомерной рубахи пустое пространство на небосводе, и там засияла луна.

— Тьфу ты, гадость, — пожаловался Багник, ёжась от чрезмерно света.

— Иди к себе под землю и не показывайся тут, — резонно предложил Чугай. — Чего вылез?

— Цветы они мои воруют и жену увести хотят.

— Так ты сам же её первый своровал, прям из-под моего надзора.

— Значит, охранял плоховато.

— А всё равно ты первый воровать стал, — назидательно ответил Чугай. — Так что неча пенять на других. А хочешь поспорить — так давай с тобой сразимся один на один.

Багник поморщился брезгливо и вновь почесал живот. Не нравилось ему такое предложение ещё больше, чем сам Чугай — дурно пахло и то, и другое. Потому Багник покряхтел и, не прощаясь, вернулся в своё подземелье. На том месте, где он находился, аккуратно сомкнулась топь и прилегли несколько земляных островков с понурой травой, будто и не было ничего здесь удивительного.

— Спасибо, Чугай, — сердечно поблагодарил Янко. — Выручил ты нас.

При этих словах Чугай покосился на Юстыну и недоверчиво хмыкнул:

— Впервые гляжу воочию, как мольфар с вештицей ладятся. Что за невидаль такая?

— Времена такие настали, — ответил Янко. — Чем плотнее муть в человеческих сердцах, тем труднее отличить друга от врага. И меньше всего подвоха стоит ждать от тех, кто ничего тебе не должен и ничем не обязан.

— Может и так, — Чугай вздохнул. — Путано слишком. Мне такое не по сердцу. Мне роднее простые вещи, понятные. А хитрости человеческие мне неведомы.

— Мне тоже. Но пришлось учиться помимо воли.

Юстына подобралась к ветвистым ногам Чугая и обнюхала его со всех сторон.

— Белочка… — облизнулась вештица. — А я как раз проголодалась…

— Обойдёсси, — Чугай шутливо пригрозил ей кулаком. — Идёмте скорее, пока Багник не передумал возвратиться. Ещё не один на сей раз пожалует, и тогда уж одними разговорами не отделаемся.

Янко молча согласился с ним и поспешил нарвать хладную руту. Как и имя своё, цветы оказались холодны, точно замёрзшие льдинки. Их свет становился ярче и прекраснее, когда подлавливал встречное сияние звёзд и луны. Собрав небольшой букет, Янко сунул его за пазуху и вновь мельком глянул на небо.

Полночь уже минула — третья полночь с ночи гибели Агнешки, а значит, её тяга к земной жизни сильно истончилась. К тому же Багник прибрал