Похоронные дела Харта и Мёрси - Меган Баннен
– Не зайдете? – спросил Дакерс.
– Не-а. – Харт шел к гостинице.
– Сбежите от нее? – Дакерс нагнал его, пошел плечом к плечу.
– Ага.
– Хоть зайдите и объясните, чтобы она не ждала весь вечер.
– Ты вроде собирался ехать в Итернити. Давай, езжай.
– Сэр! – Дакерс протянул руку, чтобы остановить его, но Харт отстранился.
– Никому не говори об этом: ни Зедди, ни… ей. Никому. Вообще ни слова, никогда. Пообещай.
– Со всем уважением, сэр, вы ведете себя по-мудацки.
Сегодня вечером Харт был полон стали, и всю ее он вложил в гневный взгляд, которым наградил Дакерса.
– Ладно. Обещаю. Довольны?
Нет. Доволен Харт не был. Наоборот. Он отвернулся от Дакерса и пошел прочь, но услышал, как за спиной ученик опять заквохтал:
– Кудах-тах-тах!
Он не остановился и услышал знакомый скрип двери баржи, когда Дакерс сел в нее, а потом захлопнул. Завелся двигатель, зашуршали шины, и Дакерс уехал по мощеной главной улице Майетты. И Харт остался в одиночестве на тротуаре и в одиночестве сам с собой.
Он никак не мог сопоставить свою подругу по переписке с женщиной, которая последние четыре года провела, переругиваясь с ним из-за стойки «Бердсолл и сын». Это все какой-то злой розыгрыш, не иначе. Как-то, каким-то образом Мёрси, вероятно, узнала, что он написал то первое письмо, и решила поиграть с ним, обмануть, заманить сюда и выставить дураком. Вот настолько она его ненавидела.
А вдруг он ошибался насчет нее? Могла ли Мёрси Бердсолл написать те слова, которые Харт столько раз перечитывал, что уже знал наизусть? Могла ли она излить ему душу, не зная, кто он такой?
Мог ей понравиться человек, которого она узнала по письмам?
Он представил, как Мёрси сидит в одиночестве в «Птичке». Представил, как она с надеждой смотрит на дверь, желтое платье кажется ярким в полумраке кафе, сияющие волосы спадают по плечам, очки поблескивают в свете свечей. Харт почти не сомневался, что ее письма – кошмарная издевка, но все-таки оставалась смутная вероятность, что Мёрси беспокойно ждала, когда придет друг.
Внутри вскипела вина, заполнила его до краев. Никто не назвал бы Харта «славным», но жестоким он тоже не был. Если письма – не шутки, если они искренние и настоящие, он не мог бросить ее там, чтобы она решила, что друг от нее сбежал.
Нужно было встретиться с ней.
Жалкий мяв самосохранения вырвался из глотки, но совесть заставила ноги отнести тело к «Птичке». Изобразив на лице безразличие, он толкнул дверь и вошел. Колокольчик у входа возвестил о его прибытии, и Мёрси подняла взгляд.
Все оказалось точно так же, как в день, когда они встретились: Мёрси была как солнышко во плоти в своем желтом платье, и все мысли, какие Харт когда-нибудь думал, улетучились из головы.
Ноги понесли его дальше, и с каждым шагом, который приводил его ближе и ближе к Мёрси, ее большие, прекрасные карие глаза округлялись все больше и больше за очками, и потом он оказался рядом с ней, и в голове наконец сформировалась единственная мысль: «Кажется, мне хочется, чтобы все было по-настоящему».
– Нет! – охнула она. – Нет, нет, нет. Что ты здесь забыл?
Он знал: пора бы сказать что-нибудь, но Мёрси вложила столько кислоты в слово «ты», что хватило бы проесть дыру в жестяной крыше, и он не находил ни словечка, которое бы его спасло.
– Мне сейчас не до тебя – не до тебя, понимаешь, Нахальстон? Давай ты уберешься?
Но он договорился встретиться с ней в «Птичке» в семь вечера вратника, так ведь? И вот он пришел, ну, опоздал на пару минут. Но Мёрси так крутила головой, глядя мимо него на дверь, и он понял: ей и мысли не приходит, будто Харт Ральстон писал те письма. И это почему-то казалось хуже признания, что все это был розыгрыш.
– Привет, Трупсолл, – ответил он сиплым голосом – в горле встал ком.
– У меня сегодня важное дело, так что давай не будем, а? Оставь меня в покое, прошу тебя.
«Не утруждайте себя повторным визитом», – повторила она в его памяти.
Харт окинул взглядом ресторан, полный счастливых людей, счастливо беседующих друг с другом, ведущих счастливую жизнь, и ему захотелось устроить тут пожар. Он натянул на лицо мерзкую улыбочку.
– Народу полно сегодня. Не против, если я подсяду к тебе?
– Нет, я против.
Она толкнула сумочку к месту напротив, пытаясь придержать его для человека, который уже пришел. Знала она или нет, но этот стул предназначался для Харта, так что он сел на него.
– Извини…
– Ты прощена.
– Я жду кое-кого, и это не ты.
С горлом, полным горького смеха, Харт вытащил часы из кармана.
– В семь десять? Странное какое-то время. Опаздывают?
– Не твое дело, и будь добр, освободи место.
У столика остановилась официантка и спросила Харта:
– Принести что-нибудь?
– Нет, он уже счастливо уходит, – ответила за него Мёрси, пытаясь взглядом вышвырнуть его из-за столика.
– Почему же, вовсе нет, благодарю. Я буду чашку зеленого чая с жасмином, – сказал официантке Харт, намеренно выдавая себя выбором напитка. Мёрси не заметила. Слишком увлеклась, воображая разнообразные жестокие способы убить его.
– Убирайся! – яростно велела она.
Харт закинул лодыжку на колено, усевшись как можно расслабленнее, хотя каждая мышца, сосуд и кость в теле, кажется, вопили от злости.
– Вот что скажу: составлю тебе компанию, пока твой друг не явится.
– С чего бы тебе составлять мне компанию? Ты ненавидишь меня не меньше, чем я тебя.
«Ненависть». Он практически видел, как это слово расползается по его белой рубашке кровавыми брызгами.
– Какое сильное слово, Трупсолл. В самом деле меня ненавидишь?
«Скажи „да“, – мысленно взмолился он. – Брось мне в лицо, чтобы я тоже смог тебя возненавидеть». Но зазвенели колокольчики, открылась дверь, и Мёрси посмотрела мимо Харта взглядом, полным такой надежды, что она будто вспорола его от брюха до горла. Он посмотрел и увидел то же, что и Мёрси – пожилую чету, которая искала столик. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как она разочарованно оседает.
– Не твой друг, так я понимаю?
Демонстративно игнорируя его, она полезла в сумочку, достала книгу и сделала вид, что читает. Она
