Дочь мольфара - Ри Даль
Во главе живой стены шёл отец Тодор, неустанно призывая народ всё больше и больше гневаться во имя праведного суда. И народ гневался. С каждой пройденной пядью гнев их нарастал. А на подступах к церкви ему уже не было ни конца ни края.
Весь народный полк беспрепятственно надвигался к запертым дверям. Голова Шандор вглядывался в эти двери, точно силясь угадать, что скрывается за ними. Ещё никогда прежде за всю свою жизнь могучий деревенский староста ничего так не пугался, как этих дверей, как этого гомона, как бешенных глаз отца Тодора. Всё это вкупе заставляло кровь Шандора стыть подобно речному потоку в лютый мороз.
Голова молча шествовал вместе со всеми, одновременно и воздетый, и сломленный, и напуганный, и радостный. Он даже успел немного позабыть, для чего все сюда пожаловали, когда святой отец вновь очутился лицом перед народом и снова взял речь.
— Братья мои и сестры! Тьма застила вам очи! Бес пробрался в нашу праведную жизнь! И всё по делам нашим! По грехам! И во искупление были ниспосланы нам сии испытания! Во искупление очистим же от позора и тьмы наши бессмертные души!
Отец Тодор стоял на самой верхней степени прямо у церковного порога, а боровчане сгрудились внизу и внимали ему с серьёзными благодатными лицами. Они поддерживали каждый призыв, яростно палили кулаками вверх, метали огни и искры из глаз, готовясь нанести смертельный удар обидчику.
Янко и Лисия услыхали толпу ещё задолго до церкви. И раньше они держались обережно, но тут подавно поняли, что надобно схорониться ещё лучше, чтоб уж наверняка никому на глазах не мелькнуть.
— Сюда, Лисия! — Янко потянул за собой девушку.
Вдвоём они быстро укрылись в стенной нише с боковой части церковного строения точно перед тем, как один из сельчан обдал это место факелом, осветив пространство.
— Идём, — зашептал Янко, низко-низко сгибаясь и продолжая утягивать за собой Лисию.
Они обошли церковь с тыльной части в то время, как толпа рокотала перед входом. Янко не успел заметить, был ли среди пришедших его отец. При любом раскладе голова Шандор быстро узнает о народной буре, и Янко снова придётся туго, как приходилось уже неоднократно. Но сейчас Янко заботило в первую очередь то, что сталось с Агнешкой. Отец Тодор во всеуслышание вновь объявлял её ведьмой, и, судя по доносящимся воплям, она всё ещё была жива.
— Вот этими вот самыми руками поймал я и запер ведьму! — кричал священник. — Застиг на преступлении кровавом! Ведьма решила, что и впредь ей удастся разгуливать безнаказанной и вершить сатанинство своё! Но я пришёл к вам на помощь, люди! Вступился за вас, не щадя самоё себя! И привёл вас судить судом справедливым! Внемлите же мне! Покараем ведьму! Покараем за все её злодеяния! За коварство бесовское!
— Смотри!.. — тихо зашептала Лисия, дернув Янко за рукав.
Она показала на разлом между церковным куполом и стеной. Оттуда пробивался неверный свет горящих лампадок.
Янко ухватился за угол бревенчатого сруба, стал взбираться вверх.
Отец Тодор гремел на всю округу, даже горы сотрясались от его раскатистого голоса. Но, кажется, речь его иссякала. А это значило, что и времени у Янко оставалось всё меньше и меньше.
Он нырнул головой под крышу и позвал тихонько:
— Агнешка!.. Агнешка!..
Среди блёклого скупого освещения он заметил девушку, стоящую на коленях с поникшей головой у стены, к которой был пригвождён обезображенный труп. Янко скорее догадался, чем действительно увидел, что мёртвое тело принадлежит Каталине. Но он порадовался хотя бы тому, что Агнешка уцелела и даже обратила к нему заплаканные глаза.
— Агнешка, беги сюда!
— Янко… — не поверила она поначалу.
Шум с улицы прошёлся по стенам. Церковные двери хищно скрипнули.
— Скорее, люба моя! — закричал Янко.
Агнешка бросилась к нему. Янко скинул верёвку, девушка быстро ухватила за неё. Пришлось приложить все силы, чтобы вытянуть любимую поскорее.
И только её ноги мелькнули в проломе и скрылись из виду, как в помещение храма вломилась разъярённая толпа.
Отец Тодор жадными глазищами окинул пространство.
— Сбежала… Сбежала ведьма!!! — завопил он, стоя рядом с телом дочери.
Боровчане крестились и охали. Вид погибшей Каталины мог привести в ужас кого угодно. И голова Шандор только сейчас понял, насколько ужасно то, что происходит в Боровице.
Невинная дева, проткнутая крестом прямо в церкви…
Староста стянул с головы шапку и смял в кулаках.
— Дитятко моё! — рыдал отец Тодор. — На глазах моих ведьма убила её! Убила и сбежала, тварь!!!
Мужики зароптали, бабы захныкали. Голова Шандор оглядел стены и всё-таки заметил разлом.
— Не ушла она далеко, — сказал он. — Скорее к отцу своему пошла.
— К колдуну! — зарычал Тодор. — Давно нужно было всё их семейство извести! Гляди, что они наделали! И что самое паскудное! Храм наш! Дом божий! Опорочен! Опорочен навеки!!!
— Опорочен… опорочен… — зашептали крестьяне.
Отец Тодор отошёл от Каталины и больше в её сторону ни разу не поглядел. Он вновь решительно обратился к толпе, стараясь заглянуть в глаза каждому из присутствующих.
— Братья мои и сестры! Только огонь очищающий сможет уничтожить эту скверну! Мы выжжем всё дотла, чтобы отстроить заново священное место! Так пусть же горит синим пламенем!
С этими словами святой отец выхватил у одного из прихожан факел и метнул в стену. Пламя моментально ухватилось за остатки длинных волос Каталины, тронуло рукописные иконы за её спиной, а после — с удовольствием лизнуло и дерево на стенах и полу.
Сельчане с двойным рвением повалили вон из церкви.
Самым последним горящее здание покинул священник. На прощание он остановился взглядом на сверкающем алтаре, объятым огнём, — туда, где ещё недавно лежала Агнешка. Отец Тодор утробно прорычал и отвернулся.
Огненное пекло уже радостно пожирало всю церковь разом, уничтожая без остатка всё, что видели и знавали эти стены. Огонь разрастался всё гуще, поднимался всё выше.
Тодор глядел на него распахнутыми глазами, и тот же огонь повторялся и множился в тех глазах.
— Хорошо… — прошептал святой отец, чувствуя прилив упокоения на душе.
Он снова повернулся к толпе на фоне пламенного столба и заговорил тихо, спокойно, почти неслышно, но уверенно и жёстко:
