Госпожа аптекарша или как выжить в Германии XVII века - Людмила Вовченко
Дверь распахнулась, и внутрь вошла женщина в чёрном плаще, с белой лентой вокруг шляпы — строгая, высокая, с лицом, которое не привыкло просить.
— Мне сказали, у вас есть вода, от которой дом перестаёт пахнуть горем, — произнесла она ровно. — Я заплачу.Ирина поднялась.
— У нас есть вода, от которой дом пахнет жизнью. Горю это не мешает — дышать.Женщина кивнула.
— Тогда налейте две. Мне — и соседке. У неё вчера младенец умер.Тишина звякнула стеклом.
Ирина откупорила флакон. Розмарин поднялся тонкой веточкой в воздух. — Две, — сказала она тихо. — И — даром.Женщина закрыла глаза — и впервые за день в лавке стало светло без свечей.
Ирина знала: сегодня город сделал шаг.
И она — тоже. Не к победе. К дому.Глава 8.
Глава 8
Утро в Линдхайме началось с тумана, похожего на тёплое молоко. Он просачивался сквозь ставни, окутывал мостовую, сливался с дымом печей.
В городе шептались: лавка фрау Браун открыта и после управы. Одни восхищались, другие ворчали, но почти все заглядывали — «на запах».Ирина стояла у прилавка, в руках у неё был новый флакон — прозрачный, как утренний воздух. В нём плескалась розовая жидкость, переливающаяся мягко, словно рассвет.
— Ханна, — сказала она, — сегодня начнём то, что я давно хотела. «Женскую воду». Для лиц, рук, шеи. Без золы и грубости. — Фрау, если узнают, скажут — ведьма. — Пусть говорят. Женщина, пахнущая розой, страшнее ведьмы.Она улыбнулась, но в улыбке мелькнуло напряжение: её лавка теперь была не просто аптекой, а символом перемен. И каждый, кто приходил, приносил не только монеты, но и взгляд — одобрительный или подозрительный.
---
К полудню явился Фогель. Сегодня без плаща, в жилете, аккуратный, с пером за ухом.
— Фрау Браун, — сказал он сухо, — в город пришёл гонец от бургомистра. — Неужели новый суд? — Хуже. Новый приказ: налог на мыло и настои. Ваш успех вдохновил казну.Она фыркнула.
— Вот что значит признание. — Осторожнее, — предупредил он. — Есть те, кто ждал вашего падения.Ирина посмотрела прямо ему в глаза:
— Я уже падала. Из века в век. И всё ещё стою.Он задержал взгляд, чуть дольше, чем нужно.
— Вы говорите, как человек, которому нечего терять. — Напротив, доктор. Теперь у меня слишком много — лавка, люди, идеи… и запахи.Фогель тихо усмехнулся.
— И опасные союзники. — Не опасные, а — ароматные, — парировала она. — Кстати, где Йоханн?Фогель на секунду отвёл глаза.
— Поговаривают, его корабль задержали на таможне. Говорят, привёз товар без пошлины. — Йоханн — без пошлины? — Ирина рассмеялась. — Он бы платил даже за воздух, если бы его можно было упаковать. — Или он платил кому-то другому, — тихо добавил Фогель.---
Вечером лавка уже пустела. Ирина писала в книге учёта, когда дверь приоткрылась, и Йоханн вошёл, как человек, вернувшийся с войны. Лицо усталое, камзол в пыли, взгляд — острый и живой.
— Простите за вид, фрау. У нас с таможней небольшие расхождения по части честности. — И кто победил? — Пока ничья. Я отдал товар, но забрал документы. — Он усмехнулся. — Бумага иногда дороже масла.Он достал свёрток.
— Это вам. Образцы — ладан, жасмин, лаванда. Из Франции. Ирина осторожно развернула. Аромат ударил сразу — тёплый, солнечный, с нотами мёда. — Господи, как это пахнет… — Грехом и утешением, — ответил он. — Осторожнее, фрау, с этим запахом можно свести с ума.Она подняла глаза, и их взгляды встретились.
На миг комната будто остановилась — между ними дрожало пламя свечи, а воздух стал густым, как воск. — Вы слишком близко, Мейер. — Нет, — сказал он тихо, — это просто воздух тянется к теплу.Она отступила, нарочито спокойно.
— Вы снова забыли, где находитесь. Здесь лавка, а не флирт в порту. — Простите. Просто... вы — единственная женщина, которая пахнет будущим.Он взял её руку, быстро, но бережно, коснулся губами — и ушёл, оставив за собой запах жасмина и тревоги.
---
Поздно ночью Ирина не могла заснуть.
Она открыла окно — в город опускался дождь. Капли били по черепице, как метроном. Где-то вдали пели солдаты, на рынке лай собаки, из монастыря доносился колокол. Она зажгла свечу и записала в блокнот:«День: налог, подозрения, усталость.
Фогель — разум. Йоханн — безумие. Между ними — я, аптекарша с душой химика. Но я ещё помню, как пахнет лаборатория — и как пахнет жизнь. Если бы можно было смешать их в одной колбе — получить формулу счастья.»Свеча догорела. За окном дождь перешёл в туман, а лавка наполнилась запахом лаванды и шагов, которых не было.
Дождь стих только к утру. Воздух в Линдхайме стал влажным, пряным, будто весь город заварился в одном огромном котле из камня, трав и дыма. Ирина проснулась рано — от ощущения, что день обещает перемены.
Она накинула тёплый платок и вышла во двор. Земля под ногами была мягкой, по дорожке струились тонкие ручейки, а в воздухе висел аромат мокрого розмарина.У колодца Ханна уже полоскала тряпицы, бормоча молитвы и ругаясь вполголоса:
— Вода, чтоб тебя, холоднее совести монаха! — Зато бодрит, — улыбнулась Ирина. — Давай сегодня попробуем новую смесь — лаванду с жасмином. — Для кого, фрау? — Для женщин, которым хочется пахнуть не страданием, а радостью.Она сама не ожидала, как легко это прозвучало. В голове зрело что-то новое — не просто аптекарское дело, а искусство ароматов, которое объединяло и науку, и чувства.
---
В лавке теперь стояло зеркало — Йоханн привёз из Франции, и это было чудо: гладкое, большое, чуть помутневшее по краям. Женщины приходили не только за мылом, но и за взглядом в собственное отражение.
— Смотрите, фрау, у меня кожа как у ребёнка! — ахала соседка-пивоварша. — Это не чудо, — спокойно отвечала Ирина, — это щёлочь и терпение.Слухи о «чудесных средствах» росли, но Ирина научилась на них улыбаться. Теперь, когда за спиной был и монастырь, и управа, её боялись меньше — и завидовали больше.
Днём
