Три желания - Ольга Придакова
А дорога извиваясь, тянулась в безбрежном пространстве. Терролия давно исчезла из поля зрения. Не было ничего. Только дорога, освещённая маленьким светлячком огненной стихии, всё что от неё осталось. Постепенно исчезли и души, длинной вереницей следовавшие за мной. И я не заметила, как осталась одна. А дорога всё так же лентой стелилась под ноги, я всё шагала, не чувствуя ни усталости, ни жажды. Постепенно стали притупляться, а потом и исчезать чувства — гнев, обида, страх, а на смену им пришло умиротворение. Только несуществующее сердце продолжало биться в несуществующей груди, помня самое горячее, самое горькое чувство безответной любви. Я продолжала любить Рафаэлла и цеплялась за него последними крупицами сознания, не позволяя себе раствориться в небытие. На что надеялась? Не знаю. Но только любовь и держала меня на этой одинокой дороге.
Однако вскоре, мои ноги стали спотыкаться, а потом я и вовсе остановилась. Подняв от дороги взгляд, я обнаружила впереди сияющее марево, в котором терялась тропа. Но сколько бы душой я не стремилась к нему, понимая, что вот он, конец, ноги словно приклеились к полотну дороги и я не могла сдвинуться с места.
Сначала появилось удивление и, немного забытое чувство, меня озадачило. Потом, откуда–то со дна неприкаянной души, поднялось раздражение и злость — Умереть спокойно не дадут! Кто опять пытается мной манипулировать?
Но душа уже развернулась, устремляясь на зов. Если зовут, значит кому—то нужна?
Только, вот беда, дорога враз пропала из виду и я оказалась в абсолютной, непроглядной тьме без низа и верха.
***
Ла'Вирт и сам не понял, почему отправился вслед за универсалом.
Бестелесная, полупрозрачная фигура с яркой искрой в районе груди, одиноко двигалась по темной тропе и вокруг неё всё больше сгущался мрак, отрезая путь назад. Будто кто–то большой, следом за девушкой, гасил свет и сворачивал половичком радужную тропку.
На всякий случай граф обернулся — он совсем не собирался заканчивать свою жизнь в тот момент, когда удача повернулась к нему своим светлым ликом, но дорога позади него оставалась такой же яркой, как и в тот момент, когда он наступил на радугу.
— Стой! — закричал Пульетт. — Остановись!
Призрачная фигурка замедлилась, а потом, действительно, остановилась, словно услышала его голос.
Пульетт обрадовался, значит ещё не всё потеряно и можно вернуть душу. Куда? Он не думал. Он просто ЗНАЛ, что если не докричится и не вернёт её от порога, за которым уже нет возврата, то проиграет и свою жизнь.
Пришла мысль, что это самый главный экзамен в его жизни и результат повлияет не только на его судьбу, но и на будущих потомков. Поэтому Пульетт и звал, не останавливаясь, умоляя вернуться.
И она повернула. Но как—то странно закружилась на месте, словно враз потеряла ориентир или ослепла.
Мужчина ускорился, пытаясь добраться до души, ухватить за призрачную руку и вести к жизни, за собой. Он бежал, а чувство было, что стоит на месте, беспомощно барахтаясь в подвешенном состоянии.
Но хотя медленно, с трудом, фигура всё же приближалась и граф протянул руку, чтобы ухватиться за девушку, но та шагнула в сторону с тропы и... пропала.
Пульетт растерялся, закрутился на месте, пытаясь увидеть пропажу, а потом зажмурил глаза и тоже шагнул в сторону, полностью отдавшись в руки Судьбе.
— Браво! — раздался мелодичный женский голос.
А мужской просто хмыкнул и пророкотал:
— Да, уж, значит не совсем пропащий!
Ла'Вирт осторожно приподнял ресницы, ровно настолько, чтобы образовалась щель, через которую можно было оглядеться.
Свет. Сияние вокруг. И ни низа, ни верха — пустота! Просто сияющая пустота и голоса. Они раздавались прямо в голове графа и сколько бы мужчина не крутил головой, он не смог определить откуда шел звук.
— Не боится! — удивился мужской голос. — И любопытный! Ишь как головой крутит! — хохотнул он.
— Согласись, он достоин награды? — вновь произнес женский голос.
— Ты уверена? Желание обрести могущество, чтобы возвысится над другими никак не является добродетелью! За что награждать?
— За смелость, за милосердие к врагу, за жертву ради другого!
— Хм, хочешь сказать, что единственный хороший поступок может перевесить всю никчемную жизнь?
— Но какой поступок! Отказаться от мечты, чтобы броситься спасать собственного врага! Владыка, загляни ему в душу! — разлился переливчатый смех.— Ты сам увидишь, что под броней из корысти, хитрости и манипулирования другими, обретает чистая душа. Просто у мальчика была трудная жизнь! Так дадим же ему шанс исправиться!
Некоторое время было тихо и граф испугался, что остался один, но вот раздался вздох:
— Ну, что ж, он твой! — И перед графом материализовалась пара мужчины и женщины.
При всём своём желании Пульетт не смог бы их описать, настолько они были прекрасны и ужасны одновременно. Многоликие, многокрылые, смотрящие вперед и видящие прошлое. Владыка и Владычица.
Женщина приблизилась к задрожавшему, как осиновый лист, графу и положила свои руки ему на голову. Шепнула, наклонившись к уху:
— Не бойся!
Выпрямилась и продолжила:
— Милостью Верховного и своей волей назначаем тебя, смертный, Хранителем мира Терролии и Проводником душ по Тропе Неизбежности! Отныне ты и твои потомки наследуют дар универсала. Но всегда помни, что мир очень хрупок! Берегите его! Чтите законы и несите людям добро!
От её рук по телу Пульетта прокатилась сначала волна огня, заставив мужчину сцепить зубы, чтоб не закричать от боли. Следом омыла водная стихия, остужая и даря чувство облегчения. Затем воздушной волной, такой родной и уютной, графа погладили по щекам и растрепали волосы. Последнюю стихию Владычица просто вложила в руку Ла'Вирта со словами:
— Помни, о завете и пользуйся с умом! Ступай! Твоя миссия закончена!
Последнее, что услышал граф, прежде чем провалиться в черноту, были слова Владыки:
— Довольна? Не пожалеешь?
— Жизнь покажет!
— Хорошо! Пора вернуться к девочке. Она слабеет и уходит.
— Да, мой Владыка! Поспешим!
Глава 52.
Я то ли парила, то ли падала. Голос пропал, исчезла дорога, не было ничего. Пустота вокруг и пустота в душе, которая по капле теряла надежду и частичку себя. Таяла, словно утренняя роса под жаркими лучами солнца.
— Отпусти! — плакала она.
— Нет! — сопротивлялись остатки разума.
— Всё кончено!
