Истинные (не) изменяют в марте - Мария Самтенко
У Реналя есть еще один дядя, и он, говорят, как раз из таких. Натаниэль Аурус – сын Ауруса-старшего от первого брака. Его мать была оборотнем-лисицей, и, говорят, сын унаследовал и медведя, и лиса. Он уединенно живет в старой усадьбе матери в трех днях езды от Моривилля и редко видится со сводным братом и сестрами. Натаниэль Аурус собирался приехать на свадьбу, но нас так и не представили друг другу. Утром тетушка Геста сообщила, что он послал телеграмму о том, что задержался в пути и прибудет сразу на церемонию. Так что я даже не знаю, успел ли он увидеть мой свадебный позор.
В общем, истинность для оборотней – это не миф, а самая настоящая реальность. И то, что я оказалась истинной Реналя, его родные поняли и приняли. Они даже с пониманием отнеслись к тому, что ему пришлось расторгнуть помолвку с какой-то назначенной ему девицей! Ну, кроме Гейдена Ауруса, конечно же. Он сразу дал понять, насколько ему не нравится, что племянник променял сговоренную невесту с приданным из знатного рода на девицу из сиротского приюта.
Хотя и он со временем смягчился и решил, что я еще не худший вариант.
Что он там сказал? Ну, тогда…
Выключаю воду, беру с лавки чистое полотенце, сероватое от частых стирок, и начинаю вытираться.
Думать о дяде Реналя не больно, в отличие от него самого. Сердце не норовит выпрыгнуть из груди и разлететься на кусочки. И я спокойно вспоминаю тот день: две или три недели назад, когда я осталась ночевать у Реналя.
Вообще, такое случалось редко, обычно он все же отвозил меня обратно в приют. Но тут мы задержались до поздней ночи, и я осталась у него.
Наутро я попалась завтракающему в столовой Гейдену Аурусу.
Помню, судья смерил меня взглядом – спокойно, без обычного холодного пренебрежения. Я еще порадовалась, что не позволила себе разгуливать по чужому дому в халате и надела строгое приютское платье, немного мятое, но чистое. Вежливо поздоровалась, пытаясь решить, уйти в комнату или это будет не вежливо.
«Шесть утра, спали бы еще», – глухо сказал дядя Реналя.
«Мне нужно в приют. Там много работы».
«Ничего. Выйдете замуж, перестанете работать и будете высыпаться».
«Я так не хочу. Мне хочется быть при деле, даже если нужно вставать в шесть утра».
Тогда я увидела на губах судьи тень улыбки и не поверила своим глазам.
Потом пришел сонный Реналь, начал ворчать, что он поэтому и не любит оставлять меня ночевать – я ведь вечно вскакиваю ни свет ни заря. Я ушла на кухню готовить любимому завтрак и услышала по пути обрывок разговора:
«…она хотя бы лучше той певички, Виолетты».
«Не надо, дядя, не начинай. Марианна – моя истинная, а это все в прошлом».
Помню, в тот раз я ощутила прилив тепла. Но теперь чувствую лишь леденящий холод.
Виолетта!
Именно так Реналь назвал ту блондинку с пятым размером груди. Получается, она появилась из его прошлого аккурат для того, чтобы сорвать нашу свадьбу? А, может, она причастна и к тому, что наши метки истинности оказались фальшивыми? Потому, что я совершенно точно ничего не подделывала!
И тут в памяти всплывают слова колдуна:
«На сотню фальшивых меток нет-нет да и попадется настоящая, но утратившая силу».
А что нужно сделать с меткой, чтобы она потеряла силу? Может, для этого достаточно изменить своей истинной паре? Поэтому и говорят, что истинные не изменяют – не потому, что не могут, а потому, что из-за этого они перестают быть истинными?
Увы, я не могу знать это наверняка. Мне слишком мало известно про истинность. Пока все это не более чем домыслы.
Решено. Я не буду просто сидеть и ждать суда, а сама разберусь во всем, что здесь происходит. Узнаю, как разорвать истинность и может ли измена испортить метку, и докажу Реналю и всем остальным, что я ничего не подделывала и никому не изменяла!
И еще я обязательно выясню, откуда взялась эта Виолетта с пятым размером груди…
Глава 7
Странно, но этой ночью я сплю крепко. Не снится ни суд, ни Реналь, ни его блондинка. Видимо, после ночи в тюремной камере все это как-то меркнет. Я даже не беспокоюсь, что мэр передумает назначать меня на должность хозяйки кошачьего приюта – у него, как и у меня, выбора в сущности и нет.
Утром, в магистрате, мы подписываем договор о моем трудоустройстве. С удивлением обнаруживаю там зарплату и какие-никакие гарантии от внезапного увольнения. Признаться, думала, это все осталось в моем мире.
Мэр дает мне необходимые инструкции, ключи, документы и небольшой запас казенных денег, на пару дней. Основная сумма лежит в банке на счетах, и снять эти деньги можно только с письменного согласия от магистрата.
И я направляюсь в северную часть города. Пешком, потому что отвезти меня некому, своим транспортом я еще не обзавелась – ну и для того, чтобы получше прочувствовать путь, который приходится преодолеть всем, кто хочет взять себе котика!
Правда, часть пути мне все же удается сократить, напросившись на открытую повозку, едущую к зерноскладу. Чудо, что возница оказывается хорошим знакомым матушки-настоятельницы и останавливается, завидев меня. По пути он, конечно, расспрашивает про свадьбу и Реналя, но я считаю, что это небольшая плата за сэкономленный час пути. Тем более что мою свадьбу и без того обсуждает весь город!
Разговорившись, возница пересказывает сплетни о приюте: предыдущий директор развалил все, что не смог продать, кошки голодают, а люди поувольнялись. Ну а те двое, что остались, такие, что лучше бы тоже уволились.
– А что с ними? – спрашиваю я, держась за борт рассекающей лужи повозки.
К тому же я помню, что мэр говорил про одного сотрудника. Откуда взялся второй?
Возница охотно рассказывает, что к приюту прибилась семнадцатилетняя Лисса, дочка одного из городских некромантов. Стрельнуло ей что-то в голову, и решила она помогать животным! Сначала папаша-некромант пришел в ужас, но потом все же подсуетился и отправил ее на все лето в кошачий приют в надежде, что работа с
