Ужас в ночи - Эдвард Фредерик Бенсон
– Миссис Изабел Рэй и ее дочь Джудит? – подсказал Фрэнсис.
– Именно! Они часто бывали у мистера Элтона. Нередко приезжали и другие гости – довольно поздно вечером, около одиннадцати или даже позже, и всего на час-два. Немного загадочно. Буквально за неделю до смерти мистера Элтона у него собралось большое общество, человек пятнадцать-двадцать.
Фрэнсис некоторое время молчал, пытаясь приладить на место эти фрагменты головоломки. Картина получалась чересчур фантастической…
– А что насчет болезни и смерти дяди? – спросил он. – Как я понял из вашей телеграммы, тело кремировали в тот же день.
– Верно, – подтвердил мистер Ангус.
– Но к чему такая спешка? Я мог бы немедленно вернуться в Англию, чтобы присутствовать на похоронах. Разве это не странно?
– Да, мистер Элтон, странно, однако тому были причины.
– Мне хотелось бы о них узнать. Я его наследник, и мне следовало присутствовать. Почему же так поспешили?
Немного поколебавшись, мистер Ангус проговорил:
– Вопрос резонный, и я обязан на него ответить. Начну немного издалека… Несмотря на чрезмерную полноту, ваш дядя всегда был совершенно здоров и бодр. А потом пришла беда. Примерно за неделю до смерти у него развилось тяжелое душевное расстройство. По какой‐то причине он решил, что скоро умрет, и это вызывало у него исступленный ужас на грани истерики. Он телеграфировал мне, желая изменить завещание, но я был в отъезде и приехал в Уэддерберн лишь на следующий день, когда мистер Элтон был уже слишком болен и не мог связно выражать свои мысли. Насколько я понимаю, он хотел вычеркнуть мистера Оуэна Бартона из завещания. – После минутного колебания стряпчий продолжил: – Как я узнал, утром того дня мистер Элтон послал за приходским священником и исповедовался – в чем, я не имею, естественно, ни малейшего понятия. До исповеди он был физически здоров, несмотря на отчаянный страх смерти, но сразу же после его сразила кошмарная болезнь, похожая на заражение. Вызванные из Лондона и Борнмута врачи не могли поставить диагноз и лишь предполагали, что кожу, мягкие ткани и кости поразила неизвестная бактериальная инфекция стремительного и кошмарного течения. Казалось, тело разлагается изнутри, как если бы он был уже мертв… Право, не понимаю, зачем я вам это рассказываю.
– Я хочу знать, – настаивал Фрэнсис.
– Что ж. Происходило разложение. В теле, словно в трупе, кишели насекомые. Сиделок тошнило. В комнате роились мухи – большие жирные мухи ползали по стенам и кровати. Все это время мистер Элтон находился в сознании и отчаянно боялся смерти, хотя, казалось, в таком положении она стала бы избавлением.
– Был ли с ним мистер Оуэн Бартон? – спросил Фрэнсис.
– Исповедовавшись, мистер Элтон отказался его видеть, а когда тот все же вошел, закричал и забился в ужасе. Не желал он видеть и двух дам, о которых я упоминал. Не представляю, почему они не уехали. На следующее утро больной уже не мог говорить и неразборчиво нацарапал несколько слов на бумаге. Судя по всему, он хотел причаститься. Послали за священником. – Пожилой стряпчий вновь умолк. Руки у него тряслись. Наконец он продолжил: – А затем случилось страшное. Мистер Элтон пожелал, чтобы я был рядом, поэтому все произошло у меня на глазах. Священник налил в потир вино, положил гостию на дискос и уже готовился произнести благословение, как вдруг на него налетел рой жирных мух. Словно пчелы, они облепили чашу и дискос, выпили все вино, сожрали гостию и набросились на лицо умирающего, превратив его в шевелящуюся черную массу. Он стал задыхаться, забился в конвульсиях, и через мгновение, слава Богу, все было кончено.
– А дальше? – спросил Фрэнсис.
– Мухи исчезли, словно их и не было. Однако тело пришлось немедленно кремировать вместе с постельным бельем. Омерзительное зрелище! Не стал бы рассказывать, если бы вы не настояли.
– А что с прахом?
– Как вы увидите, в завещании мистера Элтона есть распоряжение похоронить его под Иудиным деревом [78]возле бассейна в саду. Так и было сделано.
Фрэнсис не отличался живым воображением, не питал склонности к суевериям и беспочвенным домыслам, а потому этот жуткий рассказ не заронил в его душу тревожных фантазий и подозрений. История в самом деле ужасала, но все осталось в прошлом.
На Пасху он отправился в Уэддерберн с овдовевшей сестрой и ее одиннадцатилетним сыном. Все трое немедленно влюбились в имение, и было решено, что Сибил Маршам сдаст на лето свой лондонский дом, а сама поселится здесь. Дики, хрупкий, миниатюрный и довольно странный мальчик, проведет несколько месяцев на благотворном свежем воздухе, а Фрэнсису не придется заботиться об управлении домом, и он в любой момент сможет приехать отдохнуть от работы.
Дом из кирпича и дерева стоял на холме над маленьким городком и мог вместить дюжину человек. Приехав, Фрэнсис обошел его и поразился тому, как знакомые интерьеры в мельчайших подробностях воскресили воспоминания четырехлетней давности. Вот гостиная с высокими книжными шкафами и глубокими оконными нишами с видом на сад: в одной из этих ниш он сидел, когда дядя и миссис Рэй вошли, беседуя, и не сразу его заметили. На втором этаже располагалась обшитая деревянными панелями спальня дяди, которую Фрэнсис решил занять сам. Никуда не делся и большой гардероб, заполненный церковными одеяниями. Укутанные в папиросную бумагу, они мерцали алым шелком, золотым шитьем и тончайшим батистом в пене ирландского кружева, источая слабый аромат ладана. По соседству находилась дядюшкина гостиная, а за ней – комната, в которой Фрэнсис спал в свой последний визит. Теперь там поселили Дики.
Все три комнаты выходили окнами на запад, в сад, и Фрэнсис спустился туда, чтобы возобновить знакомство с цветущими весенними клумбами, стриженой лужайкой и строем деревьев вокруг бассейна. Пройдя меж пестрых ковров первоцветов и анемонов, он вступил в кольцо деревьев и вышел к воде. На дальнем краю бассейна располагалась купальня, и шлюз извергал в бассейн бурлящие водопады из богатого мартовскими водами ручья. Поодаль стояло раскидистое Иудино дерево в пышном ярко-розовом цвету, отражаясь в водной ряби. Где‐то под благоухающей сенью покоилась урна с прахом. Фрэнсис прошелся вокруг бассейна. Сюда не долетал апрельский ветерок, и между благоухающими цветами деловито сновали пчелы, а еще – большие жирные мухи в немалом количестве.
Приближались сумерки, и Фрэнсис с сестрой сидели в оконной нише, когда слуга доложил о мистере Оуэне Бартоне. Фрэнсис охотно его принял и представил Сибил.
– Вы едва ли меня помните, мистер Элтон, – начал Бартон, – но я был здесь, когда вы гостили у дядюшки
