Студент богословия - Майкл Циско
Студент богословия смотрит на Оллимера. Тот наблюдал за ним во время чтения.
— Понимаешь? Это с-слово можно объяснить только с помощью истории. Оно не описывает цепь событий, но говорит о том, что за ней стоит.
— Тебе велели сказать мне это?
Оллимер не отвечает.
— Страница порвана. Что это было за слово?
— Я не знаю. Прости, это все, что у меня есть.
Студент богословия отдает ему фрагмент и поднимается, меря шагами комнату, пока Оллимер возвращает шкатулку на место.
— Ты рассказал мне все?
— Да… они просто хотят, чтобы ты об этом подумал. Тебе любопытно?
Студент богословия размышляет.
Священник
а следующий день неприметный низенький клерк, шаркая, появляется в кабинете и манит студента богословия за собой. Остальные провожают его странными взглядами. Покинув комнату, он идет в библиотеку, где мистер Вудвинд, склонившись над древней книгой с миниатюрным ножом, соскабливает чернила со светящихся букв. Он собирает хлопья лезвием, стряхивает их с кончика ножа в стеклянные блюда с различными растворами, наблюдает, как те реагируют и меняют цвет. Остальные чернила он нагревает на маленькой металлической сковороде, пока они не сгорают, вспыхнув.
Внезапно Вудвинд его замечает:
— Ты! Ты же из Семинарии? Отдай это первосвященнику Сан-Венефицио. У него офис в Орфеуме, — Вудвинд достает из-под стола черный саквояж и почти швыряет его студенту богословия. Едва тот успевает взяться за ручку, как Вудвинд отворачивается, возвращаясь к работе.
Снаружи тепло, душно и тихо, в воздухе пахнет вишней. Глядя под ноги, студент богословия видит, как жар разливается вокруг, поднимаясь витыми лентами, мерцая по краям его тени на мостовой. Выше — чистое небо: в бездонной темной синеве кружат черные птицы. Улицы странно пустынны, машины не преследуют его, когда он спускается к Калавера-стрит в центре города. Он глядит, как Орфеум встает над крышами, сверкая в знойном мареве. Это дворец и театр, с экранами и сценами. Внутри прохладный ночной воздух прячется среди темно-пурпурных и светло-синих атласных занавесов и кресел, сплетаясь с дыханием чистой воды, извергаемой парой маленьких каменных фонтанов, и призрачным, острым и теплым запахом тех, что входят с раскаленной улицы, дабы припасть лицом к холодным плитам или посидеть на обитых плюшем скамьях. Как драгоценный камень в оправе города, первое общедоступное здание в Сан-Венефицио, Орфеум, покоится в центре Калавера-стрит, среди деревьев с пряным ароматом. На ветвях одних — кроваво-черные листья, другие украшены только голубыми цветами, застывшими в свете дня словно кораллы. Студент богословия с трудом смотрит на Орфеум — солнечные зайчики пляшут на гладком белом мраморе и огромном куполе, вырезанном из цельного зеленого нефрита. Моргая в ослепительном свете, он различает статуи, прячущиеся в нишах, тяжелые базальтовые колонны, поддерживающие фасад, в центре которого — Орфей. Справа — фриз поменьше: Орфей зачаровывает зверей и природу своей музыкой; слева — его поющая голова плывет в речной пене.
Тяжкий груз солнца спадает с плеч студента богословия, когда он входит под сень колонн, навстречу приглушенному свету. Он оказывается в главном зале, огромном и круглом, с множеством дверей, как по периметру, так и наверху, на главной галерее. Высоко над головой купол сияет зеленым. Полупрозрачные пластины белого мрамора, установленные вместо стекол, наполняют зал теплым, рассеянным мерцанием. Вода стекает тонкими струйками по колоннам, поддерживающим верхний вестибюль, и собирается в круглом бассейне. На одной стене Цирцея зачаровывает толпу, несколько мужчин по краям уже оборачиваются в свиней. На другой Медуза — превращает людей в камень. Статуя Орфея возвышается в центре зала. Студент богословия спрашивает, как пройти в офис первосвященника, у молодого служителя в черном.
Он поднимается по широкой, извилистой лестнице, пренебрегая общественными залами ради серых, увенчанных арками служебных коридоров. Вокруг — мягкие красные ковры, блики солнца, играющие на стенах, словно на воде, музейный запах свежей краски и тишина, иногда нарушаемая тихими, быстрыми шагами посыльного. Он идет по коридору до конца и видит дверь первосвященника, выступающую из стены. Табличка гласит: «Магеллан». Дверь винно-красного дерева, на медных петлях. Он поднимает руку, чтобы постучать, но она уже открывается. Лысый человечек смотрит на него, широко распахнув глаза.
— Да? — беззвучно.
— Я — от Вудвинда… — тихо отвечает студент богословия.
— Вы — семинарист? — слова, кажется, не тревожат воздух, сразу попадая в уши студента богословия. Он кивает.
Человек возвращает кивок и жестом приглашает его войти. Потолок спускается к дверному косяку — комната похожа на воронку. В дальней стене — эллипсе высотой в три этажа — прорублено круглое окно. Сотня стекол размером с ладонь, разной толщины и формы, складываются в мозаику — гигантский глаз. Прямо под окном — огромный стол Магеллана, перед ним — места для посетителей, одно из которых уже занял невзрачный человек. Еще несколько ожидают на стульях у стены справа.
Прислужник Магеллана взмахом руки указывает студенту богословия на свободный стул и бежит к кулисам, где возвышаются стеллажи с пыльными банками. Позже он скажет жене: «Сегодня я видел бутылку с ведьмой». Ведьмина лестница, веревка с петушиными перьями, вплетенными в узлы, грозит проклятиями. Проткнутый шипом слизень, сморщенный и бесцветный, стынет в формальдегиде. Чучела, траченные молью, потертые, распадающиеся на части и грязные, смотрят с полок мутными, слепыми глазами. Стеклянные пластины для беспозвоночных и рыб чуть светятся. На каждом экспонате крохотный ярлычок с древней чернильной надписью — черной абракадаброй.
Студент богословия наконец замечает Магеллана. Он сидит, почти скрытый игрой преломленных лучей, душистый дым клубится над его головой, поднимаясь из двух жаровен, тлеющих на столе. Его возраст не определить ни по рукавам, ни по подтяжкам, лицо — белое от пудры. Вокруг глаз — черные тени, верхняя губа тоже черная. На веках нарисованы зеленые радужки с темными зрачками — из-за них нельзя сказать, открыты его глаза или закрыты.
Тишину нарушает голос просителя. Он упирается взглядом в колени и говорит несколько смущенно:
— Ммм… покажите мне, что
