Ужасы войны - Тим Каррэн
Хоуп прошел по хрустящему снегу.
- Что такое? - спросил он.
- У меня чувство, что мы здесь не одни, - сказал МакКомб.
И ему не пришлось говорить больше, потому что в разорванной тьме послышался звук ломающихся веток и шорох форм, пробирающихся сквозь еловые ветви. Тонкий звук шагов, ломающих снежную корку. Но это был скрытный, расчетливый звук крадущихся шагов. По лагерю начали шептаться, и казалось, что над всеми нависла какая-то смертельная пелена.
МакКомб взял винтовку Генри, разведчики схватились за свои нарезные ружья. По всему лагерю раздавались звуки людей, берущих оружие и готовящихся к тому, что могло случиться. Шепот, лязг сабель, звук затворов винтовок. Луна поднялась выше, но ее свет не разгонял ползущие тени, а лишь усиливал их. Сформировали слабые осадные линии, но в мерцающем свете костров и черной тьме они были хрупкими. Сержанты шептались, пытаясь сплотить людей в единое целое, но страх леса слишком глубоко засел в них.
Рядовой Вуд стоял с МакКомбом и его разведчиками, но Чандлисса поставили дальше по линии, чтобы заполнить брешь. Звуки движения становились громче, и казалось, что они идут со всех сторон, словно лагерь окружен врагами. Воздух больше не был прохладным и чистым, а теплым, с влажным запахом черной земли, мокрой шерсти и прогнивших шкур.
Из черноты, густой, как смола, вырвалось рычание - низкое, грудное, с мокрым придыханием. Не человеческое. Не собачье. Такое, от которого по спине пробегают ледяные мурашки, а пальцы сами сжимают рукоять "Kольта".
- О, Иисус, - сказал рядовой Вуд.
- Спокойно, парень, - сказал ему МакКомб, обшаривая глазами тьму. - Не пугайся. Пока...
Послышалось еще рычание. Затем хрюкающие звуки, как у диких свиней.
Майор Лайонс сформировал свое подразделение в круг, и сержанты медленно вели людей к тому, что ждало во тьме. Возможно, безопаснее было бы ждать, но люди уже паниковали, и командование рушилось.
Где-то раздался протяжный, звериный вой. Неземной вой, почти человеческий по тону.
Тени двигались из-за деревьев.
- Назад! - крикнул кто-то. - Отступайте!
Еще вой, еще рычание и скрытное движение.
Кто-то начал стрелять, и началась паника. Сержанты кричали, пытаясь восстановить дисциплину, но почти каждый действовал на чистом инстинкте, подпитываемом суеверным ужасом. Пули летели. Люди кричали и слали проклятия. Длиннорукие тени метались среди них. То появлялись, то исчезали. Солдаты падали в снег, стреляли, отступая к кострам. Люди спотыкались друг о друга, стреляли в небо.
МакКомб целился в наступающие фигуры, стрелял снова и снова. Он видел, как они падали, но поднимались вновь, рычащие твари, мелькавшие во тьме. Змеиный Ястреб и Тот-Кто-Ездит-На-Высоком-Коне стреляли, перезаряжали, стреляли снова. Но в темноте было трудно прицелиться, понять, во что стреляешь - в живое существо или в пень, или в мертвое дерево.
Пять Волков бросился к костру, вернулся с горящим поленом и швырнул его в темный периметр. Скрюченные фигуры метались и прыгали, пули и винтовочные шары вонзались в них. Они выли и визжали, ревели, как раненые звери. МакКомб увидел фигуру, похожую на человека... но сгорбленную и лохматую. Она напоминала воина в шкурах и каком-то развевающемся волчьем головном уборе. Он мельком увидел лицо, похожее на кричащий восковой череп, с глазами, как сырое мясо.
Он выстрелил.
Фигура упала, затем метнулась обратно во тьму.
Затем все закончилось, сержанты кричали, чтобы прекратили стрельбу. Воздух был тяжел от дыма и запаха горелого пороха. Майор Лайонс и несколько других схватили горящие поленья и двинулись к деревьям. Снег был утоптан множеством ног, но тел не было. Даже крови. Лишь несколько клочков шерсти и грязный запах бальзамированных вещей, который быстро рассеялся.
- Мы попали в них, я знаю, мы попали, - сказал Лайонс.
- Некоторые не так легко умирают, - сказал Змеиный Ястреб.
Прозвучал перекличка, люди выкрикивали свои имена. Никто не был ранен, никто по-настоящему не подвергся нападению. Враги лишь проникли в их линии, дразня солдат, чтобы те погнались за ними. Призраки.
Сержант Хоуп подбежал, отдал честь Лайонсу.
- Майор... рядовой Чандлисс пропал. Мы обыскали лагерь. Его просто нет.
- Отправьте разведывательный отряд, - приказал майор. - Найдите его.
Но МакКомб, стоя с разведчиками, знал, что это пустая трата времени. Чандлисс пропал. Те, что прорвались через их линии, забрали его, и его не найдут. Не ночью. Он задавался вопросом, сколько еще пропадет к утру.
А высоко в горах завыл волк.
* * *
Утро наступило с морозным туманом в деревьях и лощинах, ледяные кристаллы сверкали в снегу. Запах хвои был силен, перебиваемый лишь запахом зерна и лошадей, кожаных упряжей, дыма костров, жареного бекона и кипящего кофе. Люди суетились, готовясь к выезду после завтрака. Это могло быть любое зимнее бивачное утро, любое утро после маневров в высокогорье. Но это было не так, и каждый это чувствовал.
Еще двое, ночные караульные, пропали к восходу солнца.
Но их недолго искали. Пять Волков и два осейджа тут же начали искать следы, и через час, пока солдаты Лайонса беспомощно бродили по лесу, их нашли.
- Хотите сказать мне, что, черт возьми, способно на такое, Бун? - спросил Лайонс, потрясенный увиденным.
МакКомб посмотрел на деревья. Пропавшие солдаты - Скоупман и Холливелл - находились в тридцати футах над землей, насаженные на заостренные ветви огромной сосны, словно насекомые на булавки. Их тела висели бок о бок, ветви пронзали их спины и выходили из груди. Никто не мог сказать, что могло затащить их туда и обладать силой, чтобы так нанизать. Или были ли эти парни мертвы, когда это произошло.
- Не могу сказать, - ответил МакКомб. - Но я думаю, что до конца этой поездки мы это узнаем.
Лайонс прищурил глаза, стиснул зубы.
- За это будет расплата, - сказал он. - Пусть Бог смилуется над теми, кто это сделал, потому что я не пощажу.
Он взглянул на главного разведчика, на индейцев, выругался под нос и ушел. Он не отдал приказ лезть наверх и снимать людей, но сама идея была абсурдной: ближайшие ветви были в пятнадцати футах, а ствол сосны был скользким от льда и снега. Возможно, один из разведчиков мог бы это сделать. Возможно.
Завтрак прошел в молчании.
Лайонс смотрел, как его люди едят, но сам не мог проглотить ни
