Ужасы войны - Тим Каррэн
МакКомб начал заряжать и стрелять, когда эта вопящая орда налетела на них, бросаясь вниз с фанатичной яростью, которая была пугающей даже для сиу. МакКомб уложил троих - одного дважды, - но те все шли, изрешеченные пулями, с хриплыми воплями о мести. Их тела, пробитые свинцом, не чувствовали боли, только ярость. Они возникали из снежного хаоса - окровавленные, нечеловеческие - и исчезали обратно в метель, как призраки из старого кошмара. На мгновение - оскал, сверкание томагавка, дикий вой - и снова пустота, белая и обманчивая.
У майора Лайонса в руках было два больших служебных револьвера.
Он яростно палил по теням... теням, что выли, как звери. Он сбил одного, затем другого, но, подойдя, чтобы добить, их уже не было. Топорик, крутясь, пролетел через снежный воздух, едва не задев его и вонзившись в голову сержанта Хоупа, расколов макушку его черепа. Тот упал, как доска, снег вокруг него залился алыми лентами.
Весь эпизод приобрел странный, сюрреалистический оттенок, когда призрачные индейцы прорвались через их линии, стреляя, бросая ножи и топорики, метая копья и пуская стрелы. Они прыгали с коней на кричащих солдат, рубя, царапая и кусая. Других ловили в перекрестном огне, сбивая с седел... но они не оставались лежать. Ревя и вопя, они вставали, чтобы сражаться снова.
Это были не люди.
То, что предстало перед солдатами, не поддавалось ни разуму, ни вере.
Черные фигуры на конях, пешие... громоздкие твари в шкурах и развевающихся кожах, бизоньих одеялах и рваных волчьих шкурах. Они носили ожерелья из костей животных и почерневших человеческих ушей, шарфы из скальпов и головные уборы из волков и медведей, некоторые с длинными шкурами, а другие - просто клыкастые черепа. Их лица скрывались под высушенными масками смерти, срезанными с их жертв, так, чтобы их собственные челюсти были свободны для укусов и раздирания.
То, что солдаты видели на этих лицах, было скорее звериным, чем человеческим.
Это было безумие, чистое безумие.
Огонь оружия, крутящиеся клинки и стрелы, пронзающие плоть. Люди кричали и молили Бога о спасении. Но спасения не было, ибо ад обрушился на них, и его чрево было пусто. Молодой сержант заколол воина штыком дюжину раз, а тот вставал снова и снова, повалив сержанта когтями и зубами. Взяв нож, он разрезал голову сержанта от уха до уха чуть ниже линии волос, скелетообразные лапы сдирали окровавленный скальп с черепа.
Лейтенант Чиверс, с саблей в руке, отрубил руку одному воину, затем пронзил его насквозь. Воин оскалился, зубы щелкали, и Чиверс закричал, отшатнувшись назад. Воин схватился за спину, вытащил окровавленный клинок вместе с рукоятью. Чиверс, полубезумный, выхватил револьвер "Ремингтон" .44 и выстрелил в левую глазницу воина. Тот замер, когда серые обломки и кости вылетели из затылка, затем рухнул в снег, безжизненный. Его открытое лицо было составной маской из человеческой кожи и шкуры рептилии, сшитых вместе. Рот был зашит, нити кишечного шва свисали до пояса.
Другие воины были почти разорваны на куски, но все еще двигались, бушевали, преследовали. Одинокая серая рука ползла по снегу, движимая пятнистой, слегка покрытой шерстью кистью. Отрубленная голова с волчьими челюстями вцепилась зубами в ногу солдата, кусая и глядя на него безумными красными ямами глаз. Другой солдат буквально разнес воина на шевелящиеся куски прикладом винтовки "Энфилд"... но все еще эти скелетообразные руки сжимали его горло, удушая.
МакКомб смотрел на бойню вокруг, призрачные воины поглощали пули и клинки, но отказывались умирать. Их кожи были рваными полотнами, плоть на лицах свисала петлями. Хрюкая, рыча и щелкая зубами друг на друга, они питались павшими солдатами, которые еще не были мертвы. Пожиратели мозгов, пожиратели плоти. Каннибалы-демоны.
Воин на коне с пернатым копьем налетел на скалы, и МакКомб поднял "Шарпс" и сбил ублюдка с коня. Тот должен был быть мертв.
Но не был.
Пуля .50 калибра пробила в его груди входное отверстие размером с кулак и выходное - вдвое больше - в спине. Когда он поднялся из снега, МакКомб хорошо разглядел, во что стрелял. Как и другие, он был одет в лоскутное одеяние из драных звериных и человеческих шкур, с увядшими скальпами, свисающими с шеи в венках черных волос. Его волосы были длинными и белыми, спутанными с ветками, листьями и мертвыми насекомыми. И он носил маску из человеческого трупа, из серой, потрескавшейся кожи, которая заканчивалась у рта, обнажая узловатые желтые клыки.
Но что больше всего ужаснуло МакКомба, это то, что сквозь рваные глазницы маски он видел, что глаза воина были зашиты.
Он был слеп.
Но, слепой или нет, он знал, где находится МакКомб, и пошел на него, раскрыв челюсти, с бородой из мха, свисающей от подбородка до груди.
- Йи-йи-йи! - завизжал он.
- Господи... - выдавил МакКомб.
Вытащив нож для снятия шкур, воин двинулся с легкой поступью на убийство. МакКомб выхватил два пистолета и начал стрелять, снова и снова. Но это не помогло: он мог бы пытаться убить сам ветер. Воин прыгнул, дым валил из дюжины дыр. МакКомб увернулся в сторону, но потерял равновесие и упал лицом в снег. Он быстро перекатился, но тварь была на нем, те длинные желтые зубы торчали из черных десен, его дыхание было как из могил. Его человеческая маска смерти была почерневшей и расколотой в дюжине мест... а лицо за ней было словно из балагана уродов: уродливый, гниющий лоскут человеческой плоти, темной и бледной, серой, сшитой воедино.
Когда воин занес нож для смертельного удара, МакКомб засунул ствол "Кольта" .44 ему в рот и спустил курок. Верх головы воина разлетелся в конфетти, и он рухнул навзничь, мертвый, как все, что МакКомб когда-либо видел.
Фигуры мелькали в буре, щелкая зубами и питаясь павшими. МакКомб слышал звуки пиршества: влажные, мясные жующие звуки и скрежет зубов по костям.
Ползя по снегу, с гудящей от белого шума головой, он слушал крики людей. Многие из них не были мертвы... их ели заживо.
* * *
Пятнадцать убитых.
Еще пятеро тяжело ранены.
Пятеро других пропали без следа.
Буря утихла, и луг был запятнан красной кровью и почернел от пороха. В воздухе висели клубы дыма, медленно рассеиваясь на ветру. Тела полу съеденных людей и мертвых лошадей были свалены в снег. И запах - новой и старой смерти - был резким и тошнотворным.
Лейтенант Чиверс и многие другие качались в снегу, бормоча, обезумев, глядя в пустоту.
